Ирмата Арьяр: Огненная кровь

Рассыпались белокурые локоны, с ненавистью глянули сапфировые глаза, алый рот раскрылся в злом оскале:

— Ненавижу тебя, брат! Будь ты…

В этот миг в чашу ударил сельт, выбив ее из рук. И вода, вопреки всем законам природы, не пролилась на мрамор крыльца, она свернулась в воздухе, она свернулась черным змеиным жгутом и плеснула в лицо принцессы, попала в ее раскрытый в проклинающем крике рот. В синих глазах вспыхнул дикий ужас.

Моя прекрасная сестрица Адель — я точно знала, что это она, словно кто крикнул в уши, — захрипела, стремительно чернея лицом, осела вниз и застыла ледяной коленопреклоненной статуей, схватившись одной рукой за горло, а второй — за белую рукоять вонзившегося в ее живот второго сельта. Подозрительно округлый живот. Да она беременна! — ужаснулась я.

Вейриэны, в мгновение ока запрыгнувшие на крыльцо, подхватили парализованную принцессу, втащили в храм — онемевшие от потрясения жрецы уже не препятствовали, посторонились, а какой-то служка суетливо побежал рядом, показывая боковой вход в подсобные помещения.

Я не оглядывалась на свиту. Их реакцию мне потом Эльдер опишет. Нет воплей и паники, и хорошо. Подошла к замершему столбом бледному настоятелю — мужчине уже за пятьдесят, с чисто выбритым по инсейской традиции лицом и слегка обрюзгшими щеками, которые мелко тряслись. По его лбу стекала капля пота, а руки, державшие главную чашу, дрожали так, что содержимое расплескивалось. Обычная прозрачная вода с виду.

— Прости, государь, — прошептал он. — Она принесла темный амулет с собой, мы не знали, не поняли… Я не заметил… Виноват. Помилуй, государь.

Я на миг прикрыла глаза, давая понять: прощен. Вряд ли заговорщики посвятили этого человека в планы. Скорее, подставили под гнев короля и вейриэнов, обязанных охранять мою жизнь по договору с Робертом.

— Они сказали, что принцесса хочет вымолить ваше прощение, что вы простили бы сестер перед народом в честь коронации!

— Кто они?

— Кардинал и настоятельница монастыря, где… где…

Да он же сейчас в обморок грохнется и прощай, коронация. Хуже не придумать. Столько знамений для летописцев и их страшных сказок о короле Лэйрине! Вон, как жадно вытянули шеи герцоги да графы, а их свита лезла друг другу на загривки, чтобы ничего не упустить. Милые люди.

— Разберемся, хранитель, — я легонько коснулась его дрожащей руки, вливая толику расслабляющего тепла. — Давайте продолжим церемонию.

Он кивнул, глубоко вздохнул и воздел драгоценную чашу уже твердой рукой.

— Примет ли храм заблудшего путника? — громко спросила я, начиная все сначала.

Хранитель самолично пригубил из сосуда, показывая, что вода не отравлена, и протянул мне:

— Испей воды с дороги, путник, в этом доме ты найдешь отдохновение душе.

Тут опять случился казус.

Эльдер, изображавший коня, не выдержал и решил лично проверить, не собираются ли меня снова отравить. Под охи и ахи отмершей толпы он взлетел на верхнюю ступеньку и сунул морду к чаше, принюхиваясь. Едва успела отогнать осквернителя святынь. «Чисто», — мелькнул радужный сполох, замаскированный под искры из копыт, и негодник, горделиво вскинув голову и красуясь, спустился на мостовую, да еще и прогарцевал, потряхивая роскошной гривой. Народ — сущие дети — мгновенно отвлекся от происшествия в портике, из которого, впрочем, мало что успел разглядеть.

Я отпила воды и вошла в храм.

Кардинал, ждавший внутри, уже стоял на коленях, бил челом и верещал:

— Пощади, мой король! Мы не замешаны, клянусь!

Отлично началась коронация. Просто замечательно. Простит ли церковь в его лице такое унижение?

Подсказать, что делать в такой нестандартной ситуации, было некому. И я совершила второй непростительный шаг. Склонила голову перед алтарем Безымянного и поблагодарила за спасение жизни, подтвердив тем самым его полуторавековую власть над огненными королями Гардарунта.

Смешно было бы поступить иначе, когда моя корона лежала в том самом алтаре — на поверхности наполненной водой огромной купели, — и чудесным образом не тонула.

Ничего, мой король, мы с тобой изменим этот обычай.

Золотой венец Гардарунта держали над моим челом двое: кардинал и канцлер, герцог Холле из древнейшего рода Гардарунта. И коснулась меня эта тяжесть лишь на минуту — из опасений, что свалится на шею. Великоват оказался венец Роберта для девичьей головы.

Первенец Роберта, принцесса Адель, родившаяся на пару минут раньше сестры, умерла вечером, не приходя в сознание. Допросить не удалось. Как ни старались вейриэны продлить ее жизнь, но их целебная магия света оказалась бессильна, если не сказать — вредна для того существа, каким стала белокурая красавица.