С. М. Бладинг - Рыцарь Прутьев

Я смотрел в потолок. Она не использовала магику. Нет мне прощения за то, что я попался в ее ловушку.

— В твоей религии нет божеств? Тогда что такое Таро?

Губы, едва заметные за розовой вуалью, закрывавшей нижнюю половину лица, приоткрылись:

— Таро — посланник. Он отвечает нам через карты.

— Послания от кого?

— От энергии жизни или отдельных духов.

— Но божеств нет?

— Нет.

Я сглотнул и снова посмотрел в потолок.

— И нет магики.

— У каждого из нас есть магика, Синн. Тем более, у тебя с твоей Меткой.

Молчание.

— И мы знаем только Никс, как человека, умудрившегося увеличить силу ее Метки. Когда она впервые пришла к нам, ее Метка была маленькой. Но со временем стала больше.

Я напрягся.

— Как?

— Мы не знаем.

Отлично. Метки не должны были расти. Они могли угасать с годами, но Метка, появившись, не менялась. Кроме моей. Я закрыл глаза. Почему? Почему я? Почему Никс?

— Не говори, что ты не ведьма. Ты как-то меня изменила.

Она спокойно выдержала мой взгляд.

— Я пытаюсь дать тебе силы выстоять против нее.

Сердце говорило, что она не врет. Ее глаза сияли, и я считал, что это честность, я хотел доверять ей. Опыт говорил, что меня обманывают.

— Кто ты?

Она моргнула.

— Высшая жрица Айанна.

— Я знаю твое имя, — я должен знать, могу ли доверять ей, как этого хочет моя душа. — Зачем ты здесь?

— Помочь тебе.

— Для чего?

Она открыла рот, бледная вуаль зацепилась за губы и снова распрямилась.

— Какие твои мотивы? Что ты надеешься обрести?

Она встала.

— Я приведу королеву Дину.

Я поймал ее за руку. Жар пробежал по моей руке, напоминая ощущения от использования Метки.

— Что за игру ты ведешь, жрица?

Она уставилась на мою руку.

— Нет никакой игры, Синн.

— Руки всегда замешаны в играх. Каменная комната? Эти пытки?

Она скривилась и попыталась выдернуть руку из моей хватки. Ей не удалось, и она вздохнула.

— Мне нужно было сломить твои стены. Ты очень силен.

— Ты хотела войти в мое сознание.

Она кивнула.

— Для того, что мне нужно? Да.

— И что ты сделала?

Она взглянула на меня большими карими глазами.

— Добыла информацию, Синн.

Я пытался понять, насколько все плохо.

Ее рука дрожала. Моя стала холодной.

— И что за информацию ты добыла?

— Я не рассказала королевам всего, — она быстро дышала. — Я даю информацию, что они просят.

Я стиснул челюсти.

— И что она запросила?

Жрица отстранилась и спрятала руки под складками лиловых и синих шарфов.

— Дорогая тебе информация все еще защищена. Ее я не рассказала.

Это мало о чем говорило. Я многим дорожил.

— Нам пришлось опоить тебя, — она сделала еще шаг назад. — Мы не понимали твою Метку, так что не знали, как к ней подготовиться. Но я уверена, что ты не ранишь нас ею.

Я облизнул губы, чувствуя прилив гнева.

— Откуда уверенность?

Она быстро моргала, пятясь.

— Я видела твои воспоминания, — прошептала она. — Твоя Метка все еще заблокирована средствами. Я пыталась сказать королеве Дине, что ты не опасен, но ей нужно самой увидеть доказательство. Тебе придется это сделать.

Я долго и с холодом смотрел на нее. Сердце снова меня обмануло. Эта женщина играла так же хорошо, как все женщины Рук.

Она дрожала, и колокольчики на шарфах позвякивали.

Я смогу доверять хоть кому-нибудь снова?

— Я тебя пугаю?

— Нет, — последовал мгновенный ответ.

Я вскинул брови.

— Вот как. А почему тогда ты дрожишь?

Она взглянула на меня.

— Я… — темные брови нахмурились. — Я боюсь будущего, что ты принесешь.

И тут я сел. Я хотел встать, но то, чем меня накачали, не давало мне столько сил. И от этого недоверие только росло.

— Что за будущее, жрица?

Вуаль дернулась. Я видел тень от приоткрытых губ, язык появился и исчез.

— Перемены, — она развернулась с шелестом шарфов и исчезла за большой дверью.

Я достаточно пролежал в кровати, так что решил напомнить мышцам, как двигаться, помыться из кадки с водой у окна и одеться. Форма Дома Прутьев была в сундуке у кровати.

Я взглянул на себя в зеркало. На подбородке виднелась щетина. Ее бы убрать, но в комнате не было бритвы. Вот так сюрприз.

Не сказать, чтобы я испытывал отвращение.

Голубые глаза человека в зеркале пугали. Шрама на глазу почти не было, но даже его след добавлял жесткости лицу, чего я не ожидал. Пропала беспечная улыбка мальчика. Как давно я смотрел в зеркало, чтобы узнать, подошли ли мне вещи отца? Темно-каштановые волосы доставали до плеч. Скулы стали острыми, а плечи — широкими.