Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

А деринийская зараза была в самой крови короля, и, возможно, во всем роду Халдейна, не только в одном Келсоне. В самом начале Лорис считал запретные чары Келсона исключительно наследием его матери-Дерини, несчастной женщины, терзаемой угрызениями совести, которая и поныне жила в строгом затворничестве в другом отделенном аббатстве, молясь за душу своего сына-Дерини, равно как и за свою, и посвятив жизнь искуплению зла, которое несла в себе. Она покаялась в своем грехе перед всеми в тот торжественный день коронации Келсона, готовая отдать жизнь, а то и душу, чтобы охранить юношу от чародейки, виновной в смерти его отца.

Но королева Джехана, какова бы ни была ее воля, не могла вершить за Келсона его бой; и, в конечном счете юному королю пришлось встретить вызов, рассчитывая на собственные силы, неисчерпаемые силы, как выяснилось, вполне под стать вызову, но страшащие своей истинной природой. Признавая, что деринийская кровь матери могла здесь кое-что прибавить, Келсон во всеуслышание провозгласил священное право короля источником своих вновь обретенных способностей. Лорис страшился и другого, даже тогда, ибо помнил все, что рассказывали об отце мальчика.

В сущности, чем больше Лорис думал об этом — а у него было предостаточно времени, чтобы думать последние два года — тем больше приходил к убеждению, что Бриона и, соответственно, его предков, доселе не вызывавших подозрений, следовало винить в происходящем с Келсоном не меньше, чем Джехану. О том, насколько давно в этот род проникла зараза, можно было лишь догадываться. Разумеется, и Бриои, и его отец, и предшественники время от времени привечали Дерини у себя при дворе. Ненавистные Морган и Маклайн были всего-навсего самыми последними и самыми крикливыми из многих им подобных — а второй, между прочим, священник — лицемер до мозга костей; им обоим Лорис желал самой скверной участи, ибо эти двое во многом отвечали за нынешнее положение.

А касательно Бриона, кто мог отрицать, что король однажды схватился один на один со злокозненным Дерини и убил его? Лорис, тогда всего-навсего приходской священник с большими надеждами на продвижение, узнал о случившемся лишь через вторые и третьи руки, но даже при первых всплесках народного ликования по случаю победы короля у епископа вызвало холодок настойчивое предположение, что противник Бриона, отец женщины, виновной, в конечном счете, в его смерти, пал не только от меча Бриона, но и от загадочной мощи, которой владел сам король. Месяц спустя в тавернах смятенные очевидцы, которым развязывал языки эль, с опаской шептали о магии, которой воздействовал на короля Морган накануне судьбоносной схватки — и, благодаря ей, вырвались на свободу грозные силы, которые, как утверждал Брион, были благими, унаследованными им от отца-государя; но даже это допущение бросало на короля мрачную тень, насколько это касалось Лориса. Этот честный, пусть несколько суровый по своим верованиям человек, не был настолько наивен, чтобы согласиться, будто чистота помыслов и священное рвение — или Божественная милость к помазанному королю — послужили к спасению Бриона, хотя он держал свои предчувствия при себе, пока был жив Брион.

Теперь Лорис точно знал, что лишь такая мощь, какой обладал самый Враг, могла принести Бриону победу над таким противником, столь его превосходившим. И если эта мощь была дарована или даже просто высвобождена одним из проклятых Дерини, источник ее был очевиден: недоброе наследие из тьмы долгих лет союза с нечестивым племенем. Двойной опасный дар — от Бриона и Джеханы — падал двойным проклятием на их отпрыска. Для Келсона не оставалось надежды на избавление, и его надлежало уничтожить.

В силу тех же доводов не должно было щадить и Нигеля, брата Бриона, с его птенчиками — ибо, хотя в их жилах не текла кровь Джеханы, они, как и Келсон, происходили из рода Халдейнов, от королей, которые поколение за поколением несли в себе деринийское проклятие со времен Реставрации.