Евгения Федорова: Жертвы времени (СИ)

Налетевший ветерок прокатился вверх по улице и на мгновение сдернул затхлую вонь стоялой воды и очищаемых химикатами помоев. От этого легкого, едва заметного прикосновения стало легче и я, снова открыв глаза, осторожно огляделся, приподнявшись с шеи лошади, к которой меня притянули ремнями, чтобы не свалился вниз. Ну, лошадка сейчас — дело привычное, хотя еще с десяток лет назад на городских улицах чаще встречались механы, чем животные. Крупные уродливые пауки, состоящие из ног, шарниров и грузовых площадок. Теперь их все меньше, потому что запущены подземные транспортировочные конвейеры, а перемещение людей по кварталом ограничено законом.

Я покосился на своих похитителей. Двое, всего двое, но бессмысленно звать на помощь, потому что никто не поможет. В Нижнем городе нет стражей, а ворье и бездомные, ютящиеся в полузаброшенных подземельях заводов вдоль теплотрасс, вряд ли полезут помогать человеку, взывающему о помощи.

Еще и эти двое, которые пугают меня сейчас больше, чем все отребье Нижнего города вместе взятое. Рыжий гигант и тот, другой, Мастер, что держится слева. Темноволосый мужчина не старше тридцати пяти, восседающий на вороном массивном коне, покрытом пылью до самой холки. В тусклом свете улицы я успел разглядеть его практичную одежду: высокие сапоги, кожаные штаны и черную рубашку со свободными рукавами. Не удивительно, что я не заметил его в уличном мраке. Загорелая кожа и темная одежда позволяли прятаться в тенях, наполняющих улицы.

Почувствовав, что я на него смотрю, похититель ответил мне взглядом. Его лицо было изуродовано тонкими шрамами: тройной след вел из-под глаза на скулу за ухо и дальше на шею, от чего казалось, что человек слегка щурит правый глаз, немного насмешливо разглядывая то, на что смотрит. Шрамы были белее кожи и проступали отчетливо. Отвернувшись, я подумал, что мужчине повезло дважды: кто бы на него не напал, этот зверь сперва оставил ему глаз, потом не перебил яремную вену. Большой такой шрам, на шее он не заканчивался, а, скорее всего, рассекал плечо, скользил по предплечью и, выходя из-под рукава, обрывался на запястье, где выделялся белыми линиями.

Разбойник был вооружен лишь ножом. Я очень хорошо прочувствовал остроту этого лезвия, когда оно коснулось моего горла там, в темноте Нижнего города, изобиловавшего грабителями и нетрезвыми головорезами, желающими поживиться…

— Тони, куда тебя несет?! Где нужный дом? — шипящим шепотом спросил я, окончательно выйдя из себя. Совершенно незнакомые улицы сплелись в причудливый лабиринт, обступили нас безмолвными растрескавшимися стенами. В силуэтах зданий не было ни величия, ни изящества, присущего архитектуре. Дома казались уродливыми и угловатыми; они словно ссутулились, прижимаясь к потрескавшемуся асфальту растрепанными жестяными крышами.

— Тебя не учили делать паузы между вопросами? — пьяно уточнил мой друг, и я неожиданно для себя вздрогнул от его громкого вопроса, разорвавшего тишину. Вокруг царили едва заметные шорохи, скрипы, писк грызунов, но голос человека, отразившийся от стен, будто пророчил беду.

Здесь не было стражи, которая могла с перепугу наградить человека отравленным дротиком, но лишь сумасшедшие или пьяные вроде нас осмеливались выходить в это время на улицы города.

— Где живет твоя девка?! — понизив голос, боясь разорвать странный плен царящей вокруг тишины, спросил я.

— Мой молодой лорд перетрусил, — не зная подобных предрассудков, Энтони говорил высоким, наиграно веселым голосом, который метался между стен, будя едва уловимое эхо, залетал в темные пустые подъезды, вился по узким холодным лестницам. — Вы так возбуждены! Вам следовало бы успокоиться!

Не люблю прямых насмешек, ненавижу, когда ситуация выходит из-под контроля, а если перестаю понимать, что происходит, мне попросту становится дурно. Я начинаю звереть.

Читать дальше