Наталия Котянова: Зима плюс осень равно весна

— У вас очень красивая сестра.

На ловца и зверь!

— Как и ваша невеста.

— Откуда вы… Ох, простите!

Вот же бестолочь.

— Я в этом абсолютно уверен.

— Вы правы. Сэм тоже…

— Сэм?

— Ну, Саманта. Она любит, когда её так называют. Как мальчишку…

— У неё короткие волосы?

— Нет, наоборот, целая грива. Она на мальчишку совсем не похожа.

— А на Герду? Она ведь тоже блондинка?

— К сожалению, нет. Сэм рыжая.

Надо же, прокололся!

— Ну, то есть не совсем рыжая, а потемнее. Но при ярком свете…

— Значит, шатенка.

— Точно, шатенка!

— Опишите её одним словом.

Даже любопытно.

— Сексуальная!

Хм, ожидаемо, но… Судя по голосу, кое-кто пялится сейчас аккурат в сторону Герды. Что же она там вытворяет? Бедный Дэнни…

— А вот и Саманта! Вы позволите?

— Разумеется.

Терри не сдержал облегчённого вздоха.

Интересно, какая пара смотрится эффектнее — шатенка с блондином или блондинка с шатеном? Чёрт, по-настоящему интересно! Он бы лично поставил на «снежинок», но одна из них уже явно в неадеквате, так что «голубкам» и карты в руки… Сэм. Надо же.

Что-то острое вскользь задело Рихарда по руке и упало на пол рядом с его креслом. Он машинально нагнулся и осторожно провёл ладонью по гладкому паркету. Ага, вот оно! Вернее, она. Небольшая дамская брошь в виде кленового листка. Из янтаря, — определил Хантер, поглаживая её пальцами. Хороший, «тёплый» камень. И запах на нём — тонкий, едва заметный, странно-знакомый… И чертовски приятный. Чертовски! Чья же это вещица? Никто из его сегодняшних гостий так не пахнет…

Он сделал вид, что опирается подбородком на руку, и поднёс листок к самому лицу.

— Простите.

— Да?

Рихард с досадой обернулся на голос, возвращаясь в реальность. К своей дурацкой вечеринке и не менее дурацким «невестам».

— Господин Хантер, верните, пожалуйста, мою любимую брошку! Я уже чуть не под все диваны заглянула, и вдруг вижу — она у вас. Не понимаю, как она так далеко укатилась…

О. А ведь это никакая не «невеста»!

— Наверное, из-за того, что вы чересчур страстно танцевали?

Наверное, из-за того, что я захотел, чтобы ты сама ко мне подошла?

Рихард с трудом погасил предвкушающую улыбку. Демонстративно сжал свою находку в ладони и кивнул — не на тот стул, что до этого занимал Зомби, а на стоящее с другой стороны от него такое же удобное кресло.

— Присаживайтесь… Сэм. Уделите мне несколько минут?

— С удовольствием.

Преждевременное заявление, дорогуша!

С учётом того, что он сейчас выключит «любезного хозяина» и включит «бесцеремонного». Интересно, как она себя поведёт? Возмутится, встанет и уйдёт или, как и её женишок, будет послушно мямлить «да, нет, не знаю»? Если последнее, значит дрянной из него психолог.

Пауза затянулась. Рихард поигрывал брошкой перед носом у её владелицы и ждал, когда у той закончится терпение. Не дождался. Она лишь подалась в его сторону, опасаясь за музыкой не расслышать вопрос. Неожиданно для себя он сделал тоже самое… И во второй раз начисто выпал из реальности, с трудом удержав на лице прежнюю невозмутимую маску.

Едва уловимый запах, оставшийся на камне, действительно принадлежал ей. Этой светской кукле со сладким голоском и холодной расчётливой головой. Хантер так и видел её почти точной копией своей сестры, вернее, того образа, что она так старательно поддерживала. Но, похоже, он здорово ошибся. Даже в этом, самом первом приближении. Истинная кукла ни за что бы не променяла женственную Саманту на мальчишеское Сэм. И сейчас, подобно его «невестам», благоухала бы концентрированным «сексуальным» безобразием, не вызывая в нём никакого отклика, кроме головной боли. «Полуночная страсть», «Наслаждение», «Неповторимая» номер шесть… что там ещё нынче в моде? Рихард благосклонно воспринимал разве что Гердину «Зимнюю фиалку». Тонкий холодный аромат подходил ей на все сто процентов. К тому же при брате она никогда не злоупотребляла духами. Как и Сэм сегодня. Единственная из молодых женщин, кто пошёл навстречу пожеланию хозяина. Единственная, кто оставался для него чем-то совершенно безликим, кого он со своим обострённым обонянием даже не почувствовал! Пока не наклонился к ней совсем близко.

И не узнал его, наконец. Свой собственный, неизменный в последние десять лет парфюм. Мизерный тираж, заоблачная цена и при этом крайне низкая популярность — во всяком случае, за всё это время Рихард ни на ком не замечал похожего запаха. Слишком уж он специфический. Вымороженный, как говорил Дэн. Так и представляешь себя бредущим по колено в снегу, среди нескончаемых, скрипящих под ледяным ветром мёртвых стволов-головешек — всё, что осталось от леса после давнего пожара. Чёрно-белый безмолвный мир, и над ним — блёклое зимнее небо, равнодушное ко всему и всем. И к тому, кто так и не сможет выбраться из этого жуткого леса, кто упадёт, обессиленный, прямо в снег, и уже назавтра сам станет снегом… Брр.