Татьяна Зинина: Астор-Холт

— Мы очень благодарны вам за помощь, — начал он уверенным тоном. — Но вынуждены просить ещё об одном… — именно в этот момент из соседней комнаты послышался тихий детский плач, от которого на лице мужчины появилось странное выражение жуткой скорби. — Эрида, мы не можем взять ребёнка с собой. Дорога не лучшее место для новорожденной. Поэтому, просим вас оставить девочку здесь. Это, — он положил руку на крышку большой шкатулки, — деньги на её содержание. Ещё столько же вам будут привозить каждый год, пока у нас ни появится возможность забрать малышку. А это, — мужчина достал из кармана несколько перстней с крупными камнями, — за то, чтобы никто не знал, откуда этот ребёнок у вас появился.

— Эрида, — снова заговорила девушка, а на её щеках блеснули дорожки от слёз. — Прошу, не отказывайте нам. Моё сердце разрывается от необходимости расстаться с ней, но… иначе нельзя. Умоляю вас… помогите.

В её глазах было отчаянье, такое сильное, что женщина просто не смогла отказать. Она коротко кивнула, и села на стул у стены.

— Спасибо, — проговорила молодая мать, кидаясь ей на шею.

— Нам пора идти, — холодным тоном напомнил мужчина, и пока Эрида соображала, что сейчас произошло, её дом опустел.

И вот, когда ночь снова завладела своими правами, стало ясно, что с этого дня жизнь городской знахарки измениться. И она почти не сомневалась, что никто эту малышку уже не заберёт. Никогда.

Яркие солнечные лучи освещали округу, нагревая её до опасных градусов, и даже массивные белые облака не были способны создать здесь хоть какое-то подобие прохлады. В это послеобеденное время, когда жар светила достигал своего апогея, находиться под его прямым лучами становилось просто невыносимо. Все разумные существа предпочитали прятаться за толстыми стенами домов, или в тени вековых деревьев, и в такой жуткий полуденный зной даже не пытались попасть на улицу. И во всей округе начинался так называемый дневной сон. У всех… кроме одной, для которой эти несколько часов становились маленьким островком свободы.

Не скажу, что на меня совершенно не действовал жар полуденного солнца. Действовал, ещё как. Но я давно привыкла жить с ним в согласии. Поняла, что выходить из дома в такое время без шляпы или платка — сущее самоубийство, что в тени раскидистой ивы у самой кромки большого пруда жара почти не ощущается, и что только в такую жару никто не станет мешать чудным минутам отдыха и возможности просто побыть собой.

К этому пруду, я приходила всегда, как только появлялась такая возможность, то есть во все погожие летние деньки, и искренне наслаждалась мгновениями тишины и покоя. Здесь можно было представить себя кем угодно! Сбежавшей капризной принцессой сказочного королевства… или прекрасной феей, которая держит путь к своему возлюбленному… или просто маленькой девочкой, чьи родители ждут её дома. А когда солнечные часы перемещали тень на три, приходилось снова возвращаться в грубую реальность, и со вздохом разочарования вспоминать, что я — просто я. Обычная горничная, с простым именем Трил, без титулов или богатых родственников. Снова подниматься и идти драить комнаты и помогать на кухне в особняке миссис Гральян, прикусывать себе язык, каждый раз когда хочется ответить на очередное оскорбление или несправедливое суждение госпожи, а по ночам тайком пробираться в её библиотеку, где графиня хранила свою огромную коллекцию книг.

Вот такая моя жизнь, вот такой я родилась. Но… как всегда говорила моя приёмная мать: «Мы должны с благодарностью принимать свою судьбу со всеми её превратностями и сюрпризами». То же самое она сказала, перед своей смертью, когда мне было всего десять, и жизнь казалась прекрасной игрой. А за два дня до этого, в нашем маленьком домике на краю небольшого городка в глубине страны появилась богатая знатная дама, которая оказалась её родной сестрой. И она не смогла отказать умирающей в её последней просьбе… забрать меня к себе и присматривать до самого совершеннолетия. Вот с того самого дня моя жизнь круто изменилась.

Теперь же, мне восемнадцать, уже много лет я работаю в доме графини, и рада бы уйти… да только некуда. Но и жить так с каждым днём всё сложнее и сложнее. Приказы госпожи становятся всё изощреннее, наказания — жестче, а условия работы — хуже. И пусть, по нашим обычаям я уже как полгода считалась совершеннолетней, но попыток покинуть дом не предпринимала ещё ни разу.