Антон Мякшин - Домой, во Тьму

– Я… Не понимаю…

– Сейчас нельзя сказать – народ ли домыслил пророчество до логического завершения или братья-церковники решили, что так будет понятнее и внушительнее. Главное, что исказился смысл святого пророчества! Знамения предвещают лишь приход Ключника – и ничего больше! Пророчество не говорит ничего о том, что будет, когда Ключник откроет Врата. Из кровавого моря выйдет Зверь – обличьем человек, – несущий Ключ от ночи и смерти… И все. Дальше – пустота. Вот почему мне страшно.

– Святой отец!

– Погоди, не перебивай! Письмена не могут лгать! Не могут что-то недоговаривать! Они точны и совершенны, ибо переданы нам, людям, для того, чтобы упредить нас! Для того, чтобы помочь! Но это… То, что я нашел в хранилище епископа… Эти истинные письмена – будто страница, вырванная из огромной книги.

– Последняя часть пророчества утеряна?

– Нет, нет. Не так. Предыдущие пророчества предвещают не конец света, а пришествие Ключника. Что он для нас и для нашего мира – это покрыто тайной. Я… долго размышлял… здесь… один… И пришел к мысли, что, вероятно, нашему миру явили лишь крохотный кусочек громадного знания. Почему? Потому что этот кусочек напрямую касается нас. Нашего мира. А все остальное… Сын мой, ты никогда не думал о том, что кроме четырех миров – нашего мира. Поднебесья, Преисподней и Потемья – есть еще другие миры? Иные. Неведомые нам. Еретические мысли, но… я не могу от них избавиться…

– Николас когда-то говорил мне о том же, – задумчиво произнес мальчик.

– Правда? – Старик будто обрадовался. – Что ж, тем вернее.

– Он говорил еще о каких-то силах, которые выше Поднебесья и Преисподней. О силах, которые управляют всем этим множеством миров.

Глаза Матея заблестели.

– Да! – выкрикнул он. – Да! Именно! Это похоже на большую игру, в которой нам – и Поднебесью, и Преисподней, и Потемью – уготована лишь малая роль. Возможно, Ключник, сыграв свою роль, получит другую… Возможно, игру продолжит кто-то другой…

Старик вдруг прервался, обмяк. Глаза его потухли. И Янас замолчал. Но молчал недолго.

– А нам-то как быть? – спросил он. – Нам, в нашем маленьком мирке? Как бы то ни было, Ключник открывает Врата в Потемье. Что будет со всеми нами, если вдруг?.. Постой, святой отец! Теперь я понимаю, чего ты боишься! Если игру ведут силы, которые выше Поднебесья, то, значит, ничто не может переломить ход событий. Никто не сможет помешать Ключнику сыграть свою роль! Господи, вот почему ты проводишь дни и ночи без сна и еды в часовне! Ты один понимаешь– по-настоящему понимаешь, – что мы обречены! И ты отчаялся…

Матей заглянул в лицо мальчика и вдруг всплеснул руками:

– Нет, я не отчаиваюсь. Не думай, я не отчаиваюсь. Тоска и печаль – страшный грех. Я верю в чудесное спасение. Я просто не имею право отчаиваться. Я делаю что могу. Я молю Господа о чуде и надеюсь, что он услышит мои молитвы. В конце концов, все может обернуться не так уж и… безнадежно. Гроза пройдет через наш мир – в другие. А мы – выживем. Повелитель Преисподней не сможет сломить нас. Помнишь, о чем я говорил тебе? Пока вера в Господа нашего теплится в душе хотя бы одного человека – дьявол не всевластен. А создания Потемья – существа из плоти и крови. Меч и пламя остановят их. Тремьер – сильный человек. И прирожденный правитель. И талантливый воин. И я думаю, что… Слышишь?

Янас, как подкинутый внезапным вскриком Матея, подскочил на месте.

– Ничего не слышу… – прошептал он, и правая ладонь его инстинктивно легла на рукоять топорика.

Священник, озираясь, отступал, пока не ткнулся поясницей в край гробницы. Рот его был открыт, он тяжело дышал, будто видел что-то перед собой – что-то невыразимо страшное.

– Что?! – воскликнул Топорик. – Что я должен слышать?

Но отец Матей ничего не ответил. Он опустился на колени и ткнулся лбом в пол, выложенный голубой мраморной плиткой.

Опять потянулась переполненная тьмой пустота, вязкая и липкая, как дурно пахнущий, перестоявший на жаре сироп. Но сейчас было еще хуже. Спускаешься по ступеням, вниз и вниз, и не видно конца этим ступеням, только ощущаешь все ближе присутствие бездны. Где-то на середине пути это ощущение стало невыносимым. Янас остановился, потер глаза, будто пытался разглядеть что-то в сплошной темноте.

Ничего.

Но почему тогда крепко вцепилось в него чувство, что, и остановившись, он продолжает движение? Вернее, не он. А ступени словно поплыли вниз, унося его за собой. Быстрее. Еще быстрее.