Svetlana Gamayunova: Ptitcedeva

– Так ты не знаешь? – вдруг ахнул Лаки. – Действительно не знаешь? – произнес он растерянно.

– Чего не знаю? – тут раздражение на сложившуюся ситуацию выплеснулось наружу. – Что Лилит под моей личиной соблазнила Михела, он стал отцом ее дочери и мне трудно представить, что теперь будет с ним, да и со мной тоже, как мне себя вести и что делать; как помочь ему и себе, и теперь неизвестно, как добираться к родственникам? Что я не знаю? Что от меня хотят боги и конкретно Макошь, вернее, что за роль они мне придумали? Да что еще я не знаю??? – я почти кричала, так все творящееся вокруг вывело меня из себя.

– Ты беременна, Лотта, и родишь предназначенную мне, такую долгожданную, ту, которая полюбит меня, ту, которую мне обещали Велес и Макошь. Это произойдет, я теперь знаю точно, это она.

Тут мне совершенно поплохело, голова закружилась, и я начала медленно сползать на землю.

Очнулась я на руках у Лаки, а Лилит подавала мне воду.

– Выпей, – спокойно сказала она, – я хотела как-то подготовить тебя к восприятию такой сложной вести, пыталась намекнуть ненавязчиво, но мужчины, в том числе ветры и особенно Лаки, безрассудные торопыги. Вечно спешат и не думают о последствиях.

«Лучше тебе было и не приходить в себя», – прошептал внутренний голос. Не хочу это знать, не хочу этого, это просто невозможно. Действительность в лице этих трех особ, что пристально смотрели на обессилевшую меня, говорила, что это правда, но я все-таки спросила:

– Лилит, это что, правда?

– Лотта, многим становится страшно, когда они первый раз узнают об этом. Да, у тебя должна родиться двойня, твои родственники в полном счастье, что род не прервался, и они ждут не дождутся тебя. Поэтому, думаю, нечего тебе мерзнуть в лесах. Лаки доставит тебя на Буян сегодня же, а я заберу Михела и мы перенесемся на Первую Землю.

Она повернула голову в сторону Ветра Перемен и сказала тихо:

– Не ревнуй, может, это последний смертный на моем пути. Мне тоже тебя не хватает. Судьба – странная штука.

– Вот тут ты не права, дорогая, не прячься за необратимостью судьбы, мы многое можем, просто не прячься от нее и от меня, Ли. Ты привыкла к властности человеческих мужчин, но мне не нужно, как им, самоутверждаться за счет тебя, я знаю тебя так давно и повторюсь – ты единственная реальная постоянность в этом переменчивом мире, и ты мне нужна, Ли. Не убегай. А Михел… еще один воспитанник, любовник, хороший, симпатичный мальчик и, думаю, он далеко пойдет. Он не бесталанен, и Лаки пригнал ему удачу, так выпало, поэтому согрей им душу своей дочери; я знаю, ей это необходимо, но возвращайся быстрей ко мне, буду ждать.

Меня они злили, эти бессмертные, которым было наплевать на переживания других, главное, что будет с ними, а что Михел, теперь еще и Карен, в сложной ситуации – им наплевать. Мне было трудно переварить, даже просто принять эту информацию. Как это могло произойти, что же Карен, как он отнесется к такому, зачем все это ему, за что мне такая неожиданность? Не хочу, явственно не хочу. Я совсем молодая, мне только семнадцать. Микулишна называет меня ребенком, да я и сама не чувствую себя взрослой. Какой ребенок у меня должен родиться, тьфу, дети, они говорят – двойня. Это сон? «Непохоже, жуть, зачем, как такое могло случиться?», – крутилось в голове; отчаяние перехватывало горло, опять предвещая начало истерики.

– Лотта, успокойся, мы поможем тебе, да и твои родственники на очень многое способны. Тебе нужно скорее попасть к ним, они помогут. Они уже давно ждут тебя и радуются, – спокойно сказал Чейндж.

«Они радуются, – с горечью пронеслось в голове, – а я вот совсем не радуюсь, да и кто тут еще счастлив?» Посмотрела на присутствующих и увидела, что выражение сытой кошки сошло с лица Лилит, она, как ни странно, виновато смотрела на Ветра Перемен, а он с любовью и горечью – на нее. Представляю, какое счастье будет написано на лице Михела, когда он узнает. Кажется, один Лаки имел придурковато-счастливый вид, но, видимо, он тоже понимал, что слишком все вокруг сложно наворочено и волновался за меня. А за меня ли?

Тут Лилит поднялась и сказала твердо:

– Я в этом, пожалуй, сильнее всего виновата, поэтому пойду и поговорю с мальчиком. Расскажу ему о перспективах, утешу, как смогу, а потом мы уйдем в другой мир, на Первую Землю, – и она облизнулась, вызвав раздражение у Ветра Перемен.

Мы остались с ветрами сидеть возле этого проклятого сеновала; Чейндж как-то сразу постарел, как только Лилит ушла, а Лаки все так же счастливо пялился на меня, а потом сказал: