Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Зашипев как кобра, я дернулась, ненависть и раздражение полыхнули багровым перед глазами, и я сделала первое, что пришло в голову: банально наступила пяткой Тиму на ногу, от души и со всей силы. Свой блок альбинос уже восстановил, да и стоя спиной и не видя его, еще в такой опасной и, честно говоря, волнующей близости от него — к бую всю концентрацию, я мало что могла сделать, используя собственные способности. Он тихонько взвыл, но не отпустил, зараза такая. А тут еще и Гарик подоспел. Нет, двоих точно не осилю.

— Помочь? — непринужденно поинтересовался этот придурок, и я услышала, как он смачно зевнул. — Я домой хочу, в конце концов, и спать. Сонь, поехали, а? Надоело за тобой по всему городу бегать.

— В пень иди, — огрызнулась, ожесточенно пытаясь оттолкнуть Тима. Получалось откровенно плохо. Эх, мне б лицом к нему, в момент сотворила бы расстройство желудка. Но существовала реальная опасность, что, если повернусь, этот стукнутый на всю голову альбинос снова целоваться полезет. А воздействие на внутренние органы требовало сосредоточенности хотя бы на несколько минут. — Н-ненавижу!.. — аж поперхнулась, так горло перехватило от эмоций.

— Я это уже много раз слышал, Сонечка, — проникновенно сообщил Тим, слегка прикусив кожу на шее, и я мысленно взвыла. Знает как облупленную, тварь беловолосая. Его действия только подкинули дровишек в пожар моих эмоций. — Гарик, подсоби, а? А то эта кошка дикая не угомонится никак.

М-да. У меня, конечно, класс С, самый высокий, но эти двое, один класса В, второй — А, он же еще и спец по вскрытию чужой ментальной защиты, вполне способны взломать мой блок. Грубо, болезненно, но действенно. Что они, собственно, и сделали. В голове взорвался фейерверк, я вскрикнула, зажмурившись и чувствуя, как сон стремительно наваливается мягкой подушкой. Утром буду как кисель, и это я припомню кое-кому на ближайшем задании.

— Извини… — долетело издалека с нотками сожаления, и я вырубилась.

Да, начиналось все не совсем чудесно и удивительно, но тем не менее ничто не предвещало таких глобальных неприятностей на мою многострадальную пятую точку, как альбинос Тим Верден и работа с ним в одной ячейке. Я была рядовой выпускницей восемнадцати лет, и ни сном ни духом не подозревала о наличии у себя каких-то необычных способностей. После торжественного вручения аттестатов, как полагается, был катер, буйное веселье, «Алые паруса» и все такое. Уже под утро я в одиночку возвращалась домой — мы жили около метро «Фрунзенская», и родители ушли чуть раньше после клятвенного заверения, что меня проводят до подъезда, но Маринка, соседка по площадке, которая и обещалась проводить, слиняла с Пашкой, и понятно, что не о погоде они собрались беседовать у него дома. Неприятностей я не ждала, район спокойный, к тому же по всему городу шлялись компании хмельных и веселых выпускников и бдительные патрули полиции. Но мой двор был темен, пуст и тих. До поры до времени. Я не заметила собравшуюся в дальнем углу теплую компашку, тоже изрядно навеселе — Федька со товарищи. Федор учился на втором курсе СПбГУ, универа в просторечии, и постоянно цеплялся ко мне при каждом удобном случае с грязными намеками. Пока, правда, все ограничивалось попытками обнять да пару раз зажать около подъезда и поцеловать. А вот на излете выпускной ночи попала. Я успела пройти половину двора, когда за спиной раздался пьяный голос Федьки:

— Это кто тут у нас такой расписной, а, киса?

Я вздрогнула, не оборачиваясь, и ускорила шаг, надеясь успеть до подъезда — беспокойство зашевелилось, но я по-прежнему не ожидала от Федьки никаких серьезных неприятностей. Однако бегать на шестисантиметровой шпильке как-то не слишком удобно, и, собственно, единственный выход из нашего двора уже перегородили. Я убедилась в этом, оглянувшись через плечо. В общем, убежать не смогла, их было слишком много, и случилось то, что случилось: меня затащили на скамейку в углу, где тусовались еще два Федькиных дружка, и разложили на этой скамейке. Рот мне сразу заткнули, так что кричать не вышло, да и бесполезно было бы, думаю. Руки связали чьим-то ремнем, и мне осталось только зажмуриться, расслабиться и думать о природе — нарываться на побои не хотелось, синяки на лице меня не украсили бы. Против распаленных пьяных молодых людей я все равно бы не выстояла. Удовольствие, к сожалению, как советует известная поговорка, получить не удалось, мое удобство мало кого волновало. Было больно, противно и стрёмно, а еще внутри вдруг родилось странное чувство, оно стремительно разрасталось, и когда меня пустили по второму кругу, я вдруг отчетливо осознала: убью. Каждого из тех, кто сейчас грубо трахал меня прямо под окнами моей же квартиры. Лично. Не знаю как, но сделаю это. Сами того не понимая, Федька с дружками подписали себе в ту ночь смертный приговор.