В. Шефнер - Лачуга должника

- Ах, мать честная, чуть не забыл, - спохватился Вася и громко произнес какое-то слово на непонятном языке. Баллон сразу стал легким, и мы без труда выкатили его из пещеры.

Здесь Вася-с-Марса сказал другое слово, и в борту баллона открылась дверца. Вася вошел внутрь, вытряхнул сухари в какой-то ящик и честно вернул мне казенную наволочку. Внутри баллона были сплошь кнопки и кнопки, и еще я заметил там кресло, вроде зубоврачебного. Затем мы встали с моим другом на площадке, у самого обрыва, и Вася сказал:

- Когда я войду внутрь средства сообщения и закрою за собой люк, ты кати меня в этой штуке к обрыву и смело сбрасывай вниз. Это необходимо для взлета. Не бойся, со мной ничего не случится. А чтоб не подумали, что я погиб, я приготовил документ, ты его отдай в колонии. - И он подал мне бумажку, на которой было написано:

СПРАВКА

В отлете моем прошу никого не винить. Отбываю в полном здравии, умственном и физическом. Сердечно благодарю за гостеприимство.

Ваш в доску - Вася с/М.

- Вася! - воскликнул я с волнением. - Теперь, когда мы расстаемся, скажи мне точно, откуда ты явился и куда возвращаешься?

- Не скажу тебе об этом для твоей же пользы, - ответил мой друг. - Ибо если ты мне поверишь, то ты можешь сойти с ума.

- Вася, но ты, надеюсь, не ангел? - спросил я. - Ведь если ты ангел, то я могу впасть в религиозный дурман.

- Гад я буду, если я ангел! - воскликнул мой друг на беспризорничьем жаргоне. - Можешь быть спокойным: ангелов нет и не предвидится.

В заключение нашей беседы Вася спросил, нет ли у меня каких-либо заявлений и пожеланий. В ответ я высказал такое желание:

- Пусть мой талантливый брат Виктор твердо станет на путь науки! Пусть он радует своими достижениями родителей и меня лично. Пусть ни родители, ни я никогда не разочаруемся в талантливом Викторе!

Друг мой Вася почему-то поморщился, услышав эту просьбу, но затем сказал:

- Э, не он первый, не он последний, как у вас на Земле говорится… Ладно, обещаю тебе, что твой братец сделает научную карьеру. Еще имеются пожелания?

Тогда я обратился к Васе с комплексным пожеланием:

- Пусть мои родители не хворают и живут долго! Пусть наш дом стоит долго, пусть он не сгорит от молнии, войны или неисправности печей, дабы портрет красавицы "Люби - меня!", находящийся под обоями в количестве 848 экземпляров, не пострадал до конца моей жизни и даже дольше!

- Принимаю к исполнению, - ответил Вася. - Выкладывай следующую просьбу.

- Последняя моя просьба такая, - сказал я. - Если где-нибудь, когда-нибудь, кто-нибудь ко мне обратится с просьбой и если я обращусь к тебе с просьбой выполнить эту просьбу, то пусть эта просьба будет выполнена.

- Заметано, - ответил Вася. - Я знаю, какая это будет просьба, и охотно ее выполню.

- Как же ты можешь знать, когда я и сам еще не знаю, что это будет за просьба?! - удивился я. - Ведь это я про запас, на всякий пожарный случай.

- А я вот знаю, - повторил Вася-с-Марса. - И охотно выполню.

- А как с тобой связаться? - спросил я.

- Очень просто, - ответил мой друг. - Ты подойдешь к телефону, снимешь трубку…

- А что я скажу телефонной барышне? - перебил я его.

- Телефонных барышень уже не будет. Будут АТС. Ты наберешь на диске одиннадцать единиц и пять пятерок - у меня очень простой номер, его легко запомнить… Ну а теперь нам пора расставаться.

Мы пожали друг другу руки, Вася влез в свой баллон, и дверца за ним захлопнулась.

Я покатил баллон к обрыву и сбросил его вниз, туда, где шумело Черное море. Баллон вначале падал как камень, но, не долетев до воды, вдруг замедлил падение, потом на миг застыл в воздухе и вдруг рванулся вверх. Он исчез в небе так быстро, что я даже не успел рукой помахать ему вслед.

Когда я вернулся в колонию и показал Васину записку, мне не поверили, что Вася отлетел. Все решили, что справку он написал в шутку, а сам, с моего ведома, убежал из колонии, чтобы вплотную заняться бродяжничеством. Однако я потребовал, чтобы все сомневающиеся пошли со мной в спальню и выслушали меня там. Когда я снова изложил все по порядку и потолок ничуть не покраснел, большинство мне поверило. Но некоторые поверили не целиком, а только до того места, где я столкнул Васину посудину в море. Они решили, что Вася рехнулся и я не должен был сталкивать его, ибо он, конечно, утонул. Напрасно я втолковывал, что он не утонул, а отлетел - в это маловеры не могли поверить. И вот они стали меня считать отъявленным лгуном и чуть ли не убийцей.

Отношение этих ребят ко мне резко изменилось. Мне начали подстраивать всякие мелкие неприятности. То, ложась спать, я обнаруживал под подушкой дохлую мышь; то, обуваясь утром, находил в своих ботинках козьи катышки. Жизнь моя стала невыносимой. Меня огорчали не столько все эти каверзы, сколько тот факт, что меня, ненавидящего ложь, считают лжецом.