Александр Зорич - Ты победил

Жадный до крови кинжал слегка прокусил кожу у берега пульсирующей реки. Железная хватка Эгина не давала смерду не то что кивать головой, а вообще двигаться.

– Убейте, гиазир, убейте. Я хоть на Девкатре поклянусь, хоть пепел буду жрать, хоть детей вам отдам – все что хотите, но не я!

– Где, когда и при каких обстоятельствах…

Струйка крови, пока что маленькая, потекла по шее пастуха, стекая за ворот. Плешивый и маленький человек – потный, грязный, несчастный – не сопротивлялся.

– Не я это был, я только руку отрезал, думал, правду говорят, у вас внутри кости золотые…

– У кого это «у вас»?

Кинжал отстранился, а зрачки Эгина, словно два стальных буравчика, ввинтились в блеклые глаза пастуха. Нет, этот несчастный придурок не похож на матерого колдуна. Он не похож и на убийцу. Он слишком жалок и слишком труслив, чтобы поднять руку на офицера Свода Равновесия. Нет, этот идиот поклоняется Девкатре, скармливая своему божеству вареные овощи и отруби с сельдереем. Куда уж ему вырезать сердца и оживлять мертвых! Эгин спрятал свое разочарование вместе с кинжалом.

– Рассказывай, как все было, – сказал он ледяным тоном.

– Вот, значит, шел я к руднику. То было на рассвете. Смотрю, а там он, ну, мертвый. И весь такой, в кровище. Страшный, рот перекошенный, одежда на нем вся порватая, он еще и, простите, гиазиры, обмочился, как то у них, у мертвых, случается. Ну я его сразу узнал. Я ему частенько по поручению хозяина носил всякую снедь – сыр, молоко, а то, бывало, и свежатину. То есть не ему, а его кухарке. Я узнал, конечно. Ну там стрела у него в спине торчала. У нас вообще стрелы метят обычно, чтоб добычу на охоте делить проще было. А тут я посмотрел – стрела вроде бы ничья. Ну ладно, думаю, убили, значит время его пришло. И, думаю, пойду-ка я отсюда подобру-поздорову…

Пастух остановился, чтобы перевести дух. Эгин и Есмар переглянулись.

– Ну, и чего ж ты не пошел подобру-поздорову? Или не позвал кого, чтобы труп прибрать? – вставил Есмар.

– А оно мне надо было? А то вдруг бы еще на меня подумали, что это я, мол, его… Ну я пошел себе восвояси. А потом вдруг попутали меня нечистые, вспомнил, как мне кум говорил, что у этих, ну, у вас, таких как тайный советник, рука, если ее сварить в извести, а потом в полнолуние закопать на кладбище, а потом вырыть, становится золотой. Ну вот я и подумал. Зачем ему рука, она ж ему не пригодится, а мне бы не помешала. Ну вот я и взял.

– А сердце? Про сердце тебе кум ничего такого не говорил? – пряча улыбку, поинтересовался Эгин.

– Нет, сердце уже до меня кто-то того… Это не я… – пастух опустил глаза и стал теребить подол своей льняной куртки. – Я таким не занимаюсь, такими всеми делами. Ну, вы понимаете, о чем я.

– Мы понимаем, о чем ты, – подтвердил Эгин. – А кто такими делами у вас занимается?

– У нас, в Кедровой – точно никто. А у Багида Вакка, на Сером Холме – там почитай кто угодно, они такие там, гады… Ну это я точно не знаю кто.

– Ну так что – сварил ты руку или как? – с циничной улыбочкой спросил Есмар.

– Сварил, милостивый гиазир, каюсь. Не знал, ей же ей, что творю, Шилол меня наставил. Во всем винюсь.

– Закопал?

– Закопал, милостивый гиазир.

– И что, было в ней золото?

– Было бы золото, я б тут гнильем не кормился бы, – удрученно бросил пастух, указывая своим грязным, без ногтя, пальцем в останки завтрака напополам с глиняными черепками.

Высокомерный кобель Лога побрезговал пастушьей трапезой, хотя, как мог заметить Эгин за время, проведенное на «плавучем сортире», был большим охотником ловить и жрать корабельных крыс.

Эгин уже не сомневался в том, что плешивый смерд Круста Гутулана не убийца и убийцей быть не может. Будучи обычным эрм-саванном, он, возможно, уцепился бы за эту жертву и склонил бы мужика к признанию в убийстве. А потом расправился с ним по всей строгости закона, спихнул дело с плеч долой и пребывал бы в полной уверенности, что наказал опасного, хотя и глупого преступника. Но, побыв год назад три веселых недели в чине рах-саванна, а после получив головокружительное повышение в аррумы и пройдя Второе Посвящение, он стал смотреть на многие вещи иначе. Говоря проще – сильно поумнел.

Эгин верил даже пастушьим бредням насчет золотой руки, которую можно получить из офицерского мяса путем вываривания в извести. Офицеры Свода, являвшиеся на Медовый Берег в мундирах тайных советников, были для крестьян и пастухов Ваи посланцами из другого мира. Пугающего, величественного и сурового. Мира непонятных законов, страшных тайн и сверхчеловеческих возможностей.