Александр Зорич - Ты победил

Образ печальной улыбки, посланный в ответ Эгину Авелиром, был столь трогателен, что Эгин не смог сдержать образа слезы.

«Не знаю, Эгин, что было бы суждено мне, но тебе Святая Земля еще долго не светит. Как и каждому, кто следует Пестрым Путем.»

«Я не понимаю тебя, Авелир!!!»

«Я тоже. Прощай.»

Это произошло слишком неожиданно. Авелир вдруг исчез внутри образа свинцового шара, в котором было заточено семя души Ибалара. Понимая, что бессмысленно взывать к Авелиру, равно как и к ветвистому перекати-полю, в которое превратился Руам, чьи полуслепые отростки принялись обвивать свинцовый шар с такой алчностью, будто оттуда вдруг бурным ключом забила живительная влага, Эгин все внимание сосредоточил на происходящем вне Измененной плоти девкатра.

Да, Авелир не солгал ему и вывел девкатра в точности под стрелы лучниц Гиэннеры.

Какой длинный день! Кажется, прошла вечность, а все по-прежнему на своих местах.

Вот они – неуклюжие «черепахи» южан, уродины рядом с аютским красавцем, на палубе которого сотворяется смертельная для девкатра магия Танца Ткачей. Вот она – Вая. Вот… А эт-то что еще такое?!

Взор Эгина-девкатра сосредоточился на группе живых существ, которые появились на вайском берегу.

Сонмище ослепительных разноцветных вспышек повсюду вокруг его тела, тела девкатра, помешало Эгину рассмотреть людей (бесспорно, эти «живые существа» были людьми) получше. Лучницы Гиэннеры совершили первый пристрелочный залп.

Если бы у Эгина была грудь, он бы вздохнул. А так некому было послать даже образ вздоха. Все-таки, арруму очень не хотелось умирать. Но кто же это там, на берегу? Эгин вновь сосредоточил зрение девкатра.

Да, это, бесспорно, Лагха. Не узнать меч Кальта Лозоходца было невозможно. Ну а где Лагха – там Сорго, Лорма, Снах и его горцы. А еще с ними три тела, в которых сейчас нет ни капли жизни. Ибалар – понятно, Авелир – понятно, и…

Понимание того, что он увидел свое собственное бездыханное тело со стороны, пришло к Эгину в тот момент, когда лучницы Гиэннеры творили над телом девкатра Первую Фигуру. Снова вспышки и вместе с ними – дикое ощущение того, что ты всего лишь заплата, которую пришивают суровыми нитками к парусу. Для Эгина это ощущение было в новинку, потому что когда меньше двух часов назад Гиэннера пыталась «пришить» девкатра, тварью заправляли Ибалар и Руам. «Что творят, шилоловы суки!» – мысленно возопил Эгин, чувствуя, что его переполняет клокочущий гнев.

Нет, все-таки он должен, он обязан увидеть свое тело перед окончательной смертью.

Гиэннере в этот день не везло. Впрочем, какое может быть везение, если в теле девкатра оказалось отнюдь не семя души какого-нибудь невежественного пастуха (как это, кстати, и случалось раньше), а четверо разномастных магов, чье магическое искусство приумножилось Измененной плотью девкатра?

Едва не взвыв от досады, Вирин увидела, как полупришитый девкатр, изрыгнув из своей пасти шипящий Завет Освобождения, метнулся к берегу – прямо к гнорру Свода Равновесия и его спутникам.

– Сделайте что-нибудь! – взмолилась Сайла исс Тамай, вцепившись в руку Вирин мертвой хваткой.

– Да что же я могу, услада губ моих? – еле слышно пробормотала Вирин. – Мы не можем сейчас стрелять ему вдогон. Слишком велика опасность случайно прикончить гнорра собственными стрелами.

Все-таки Эгин не был столь искусен во владении телом девкатра как Авелир. Чересчур резко приблизившись к тем, кого еще три часа назад называл своими союзниками и друзьями, он сбил воздушным потоком с ног всех без исключения. Даже Лагху.

Судя по перекошенным ртам, они что-то кричали и были насмерть перепуганы. Даже Лагха.

Но Эгину на все это было наплевать. Зависнув над своим телом, уложенным на импровизированные носилки, он смотрел на него, то есть на себя. На свои широкие плечи, на густые волосы, в которых копошился приблудный муравей, на закрытые навечно глаза, на недоуменно приоткрытый рот – на все, что называлось Эгином, аррумом Опоры Вещей, и теперь совершенно отчетливо видел причину своей смерти.

Вот она – глубокая рана в спине, нанесенная, вне всякого сомнения, мечом Кальта Лозоходца. Сама по себе уже смертельная. Но, словно бы этого было мало, рядом с ней тесно гнездилось еще множество ран – больших и малых, рубленых и колотых. Они приложились все. Наверняка. И Лагха, и Снах, и его горцы, и Сорго, и даже Лорма, чьи коготки оставили посиневшие царапины на его шее.