Маргарет Уэйс - Сага о копье - Омнибус. Том II

— Нет! — Стражник уже бежал по грязному проулку, по пути выхватывая из ножен свой короткий меч.

Тас расслышал, как он на бегу пробормотал что-то вроде: «Такой большой негодяй может быть опасен».

— Карамон вовсе не опасен! — крикнул ему вслед Тас и с беспокойством взглянул снизу вверх на Денубиса:

— Они не причинят ему вреда, правда? И что, собственно, случилось?

— Боюсь, скоро мы все узнаем, — сурово откликнулся жрец.

При этом он держал Таса столь слабо, что кендеру не составило бы труда вырваться. Поначалу Тас так и хотел поступить, — чтобы оторваться от погони, на свете не существует места лучше, чем городская базарная площадь, — однако эта мысль была чисто машинальной, совсем как движение Карамона, когда он освободился от грубо схватившего его стражника. Кендер не мог бросить друга в беде.

— Они не причинят ему вреда, если он добровольно пойдет с ними, — сказал Денубис. — Хотя, если он совершил… — Жрец вздрогнул и несколько мгновений молчал. — Если он совершил это, то лучше бы ему умереть на месте.

— Совершил что? — Тас растерялся.

Судя по всему, Карамон тоже не понимал, в чем дело, так как протестующе взмахнул руками. Однако, пока гигант оспаривал свою вину, один из стражников зашел к нему со спины и сильно ударил под колено древком копья. Карамон потерял равновесие, покачнулся, и тут стоявший перед ним воин сбил его с ног сильнейшим ударом в грудь.

Едва гигант грохнулся на загаженную мостовую, как у его горла очутилось острие копья. Карамон поднял руки, давая понять, что сдается. Стражники тут же перевернули его на живот и сноровисто скрутили запястья ему за спиной.

— Вели им прекратить! — воскликнул кендер и рванулся на помощь Карамону.

— Они не имеют права… Жрец с трудом остановил его.

— Нет, мой маленький друг, останься со мной. Пожалуйста, так будет лучше, — удерживая Таса за плечи, добавил он мягко. — Ты ничем не сможешь помочь ему, а если попытаешься, то сделаешь только хуже.

Стражники тем временем поставили Карамона на ноги и принялись тщательно обыскивать. Они нашли спрятанный за поясом кинжал, который передали капитану, и фляжку с какой-то жидкостью. Один из воинов отвинтил крышку, понюхал содержимое и с отвращением швырнул флягу в кучу мусора.

Потом стражники указали капитану на лежащее тело. Тот наклонился над ним, выпрямился и быстро пошел к выходу из переулка. Поравнявшись с Карамоном, он что-то негромко сказал пленнику. Тас расслышал грязное ругательство и похолодел. Лицо Карамона тоже стало мертвенно-серым.

Переведя взгляд на Денубиса, кендер заметил, что жрец плотно сжал губы; пальцы его на плече Таса затряслись.

Внезапно Тас понял, в чем обвиняют Карамона. — Нет! — прошептал он. — Нет… Они ошибаются. Карамон не мог сделать этого, он и мышонка не обидит! Он не причинял вреда госпоже Крисании, он хотел помочь ей! Для этого мы сюда и прибыли. Верьте мне, прошу вас!..

Тас извернулся, чтобы заглянуть Денубису в лицо, и молитвенно сложил на груди руки.

— Вы должны мне поверить! Карамон — воин. Конечно, он убил немало всяких тварей, но все это были злобные твари: дракониды и гоблины. Прошу вас, поверьте мне!

Ничего не ответив, Денубис сурово посмотрел на кендера.

— Нет! — воскликнул в отчаянии Тас. — Как вы могли подумать такое? Мне здесь совсем не нравится! Я хочу обратно домой!

Тас даже пустил слезу, когда увидел потрясенное, бледное лицо Карамона, которого наконец вывели на светлую улицу. Потом он уткнулся в ладони и разрыдался по-настоящему.

Вслед за этим кендер почувствовал, что жрец, стараясь его успокоить, осторожно похлопывает его по плечу.

— Ну, ну, не надо, — ласково сказал Денубис. — Тебя непременно выслушают, и твоего приятеля тоже. Если вы невиновны, то вам не причинят вреда… — Тас, однако, услышал, что при этих словах жрец вздохнул. — Твой друг был пьян, не так ли?

— Нет! — с мольбой глядя на Денубиса. всхлипнул Тас. — Ни капли, клянусь вам…

Но тут взгляд кендера скользнул по лицу Карамона, и он не договорил.

Гигант был весь в грязи, из рассеченной нижней губы капала кровь. Его покрасневшие глаза бессмысленно блуждали, а ссутулившиеся плечи выражали только покорность и страх. Веки его покраснели и припухли, а руки слегка дрожали вследствие хотя и давнего, но многомесячного увлечения «гномьей водкой».

Словом, Карамон являл собою жалкое зрелище, и толпа, собравшаяся вокруг стражников, при виде его начала свистеть и улюлюкать.