Наталья Жильцова: Отбор

На городских улицах Сантерии с самого утра царила суета. Множество празднично одетых людей тянулись к широкому Королевскому проспекту. И пусть сейчас по обеим сторонам дорога была перегорожена живой цепью имперских стражников, народ это не останавливало.

Уже неделю Индарийская империя отмечала трехсотлетний юбилей Дня Основания. В честь столь величайшего события императорская чета решила посетить самые крупные городские центры, бывшие до великого объединения столицами независимых государств. И сегодня высочайший кортеж должен был торжественно проехать по Сантерии, некогда считавшейся столицей королевства Тиона.

Возможность воочию увидеть тех, благодаря кому империя до сих пор не пала под натиском захватчиков из соседнего мира, упустить никто не желал. Люди толпились вдоль проспекта, теснились на балконах домов тянувшихся вдоль главного проспекта, и даже на крышах. В общем, стремились занять наиболее удобное место для наблюдения. Равнодушным не остался никто, от самых маленьких детей до древних стариков.

И вот, ровно в полдень, на проспект под звуки торжественной музыки неспешно выплыла открытая белоснежная платформа. На ней находились двое: затянутый в строгий иссиня-черный мундир темноволосый мужчина и хрупкая женщина в бело-золотом платье, сияющем россыпью бриллиантов. Головы их украшали платиновые венцы.

Император и императрица. Связанные кровью две половинки единого целого. Те, кто мощью своей магии способен удержать силу Межмировых Врат.

При виде высочайшей четы толпа взорвалась овациями.

Император Гарриан и императрица Анна приветственно махали окружавшему народу, всем своим видом демонстрируя стабильность. Отсутствие на платформе охраны словно намекало: император достаточно силен, чтобы защитить не только себя, но и всех находящихся под его управлением людей.

Радостные крики, букеты цветов и море выпускаемых конфетти летели над проспектом, окутывая всех ощущением праздника.

Внезапно идиллию разорвал пронзительный свист. Огромный, черный как смоль сгусток, сорвавшийся откуда-то с крыш, с невероятной скоростью врезался в императорскую платформу. Взметнулось темное пламя, вмиг охватив средство передвижения.

Истошно закричали люди. Народ, давясь, отхлынул назад. Воины же, напротив, метнулись к правителю, но ровно в то же мгновение пламя резко угасло. Вслед за этим пропала окутавшая платформу темнота смертельного заклятья, явив горожанам все так же блистающую императорскую чету.

Окруженные слегка мерцающим защитным барьером, они, казалось, совершенно не пострадали. Даже пышная прическа императрицы не сбилась.

Император величественно поднял руку и усиленным магией голосом проговорил:

— Сохраняйте спокойствие, мои верноподданные! Наши доблестные имперские службы найдут и устранят тех, кто готовил это покушение. Мы же с вами не должны позволить нашварцам испортить великий праздник! Мы — сильны! Мы — едины! Так будем же радоваться и веселиться!

Слова властителя народ встретил бурными аплодисментами и восхваляющими криками. Страх отступал, а ощущение единства и гордости за свой мир, вложенное словами императора, буквально пронизывало каждого из людей.

Да, застарелый враг попытался ударить в сердце империи. Да, выбрал для этого самый важный момент и наверняка долго к нему готовился. Но все равно потерпел неудачу!

Неспешное торжественное шествие продолжалось. Император по-прежнему величественно махал рукой, императрица улыбалась и, казалось, буквально сияла, даря каждому частичку своего тепла. И так — все время до тех пор, пока белоснежная платформа не исчезла за высокими воротами древнего сантерийского дворца.

Однако едва стоило воротам захлопнуться, крытый, без окон, ангар мгновенно заполнился гвардейцами личной охраны императора. А затем с тихим треском исчезла наброшенная на платформу иллюзия, открывая взорам окружающих жуткую картину.

Император в обугленном камзоле и с почерневшей от ожогов кожей стоял на коленях рядом с уже мертвой женой. Его грудь с трудом вздымалась, а силы стремительно таяли.

— Отец! — рядом с платформой вмиг оказались двое неуловимо похожих на правителя молодых мужчин.

Оба, несмотря на всю доступную им родовую магию, бессильно сжимали кулаки. Ожоги любого другого человека они исцелили бы практически мгновенно. Но не императора. Их отец, не сумев уберечь жену, был обречен. Обречен, поскольку таковой являлась неизбежная плата связанных кровью: после смерти одного умирал другой.