Но Пар-Салиан знал гораздо больше об этом «клинке», гораздо больше, чем, возможно, знал сам «клинок». Пар-Салиану было ведомо, что железо, из которого выкована душа молодого мага, закалено страшнейшим огнём и отпущено в крови. Молот судьбы придал ему форму и охладил его в слезах мага, создав самую прекрасную сталь из доселе созданных, крепкую и острую. Пар-Салиан сотворил изумительное оружие, но, как и любое оружие, оно могло быть применено не только для добра, но и для зла. Им можно было защищать слабых и невинных, а можно было убивать их. Маг не знал, в какую сторону повернётся смертоносное острие, и очень сомневался, что сам меч знает это.
Тем временем юный маг, теперь уже носивший красную мантию, хотя без украшений и из простой домотканой материи, поскольку у него просто не было денег, чтоб купить что-нибудь лучше, наконец, нашёл себе хоть какое-то укрытие от проливного дождя. Он забился под огромный розовый куст, росший у стен Башни; его тонкие плечи сотрясались, когда он надрывно кашлял в носовой платок. И каждый раз, едва раздавался кашель, огромный и могучий брат юного мага прекращал свою работу, с тревогой следя за своим хилым братом-близнецом. Пар-Салиан видел, как юноша в такие моменты раздражённо напрягается, и без труда читал по его губам краткие приказы брату оставить его в покое и продолжать заниматься своим делом. Казалось, голос юного мага звучит прямо у него в ушах.
Другой человек суетливо выбежал во двор, успев появиться как раз во время, чтобы помешать коварной ослице привести свой план в исполнение и сбросить груз. Хорошо и опрятно одетый, чуть щеголеватый мужчина средних лет, закутанный в длинный серый плащ, но только для того, чтобы уберечь белые одежды мага от дорожной грязи.
Антимодес был последним, долгожданным спутником. Окружавшая его весёлая и беззаботная аура, казалось, могла без следа рассеять дождливый сумрак дня. Он сразу же упрекнул упрямую ослицу за её поведение, при этом непрерывно гладя её уши и лаская холку, и тут же острым глазом заметил слабое место в узлах поклажи Карамона, о чём немедленно и сообщил большему из близнецов, подкрепляя свои слова быстрой жестикуляцией.
Пар-Салиан не мог слышать того, что архимаг говорит Карамону, но улыбнулся от одного вида этой сценки. Антимодес был старым другом, наставником и кредитором юного мага. Он поднял голову и стал пристально всматриваться в Северную Башню, туда, откуда с высоты за ними наблюдал Пар-Салиан. И хотя Антимодес, конечно, не мог заметить главу Конклава в его комнате, но, прекрасно зная его характер, был уверен, что маг сейчас наблюдает за ними. И потому он хмурился и делал сердитое лицо, изо всех сил стараясь показать Пар-Салиану, как недоволен и раздражён. Дождь и туман были, без сомнения, делом рук главы Конклава. Пар-Салиан, конечно, контролировал погоду вокруг Башни Высшего Волшебства и мог бы устроить своим гостям путешествие под весёлым весенним солнышком, а особенно постараться — для своего избранного.
Но, по правде говоря, Антимодес не так уж и беспокоился насчёт сырости и ненастья. Это была всего лишь его хитрая отговорка перед самим собой. Реальной же причиной ярости Антимодеса были те пути, которыми Пар-Салиан заставил проходить молодого мага Испытание в Башне Высшего Волшебства. Антимодес был настолько взбешён этим, что, казалось, тень грозовых туч закрыла безоблачное небо их старой дружбы с Пар-Салианом.
Дождём, беспрерывно идущим над Башней, маг словно говорил ему: «Я понимаю твоё беспокойство, друг мой, но мы не можем прожить все дни нашей жизни под чистым небом и ласковым солнцем. Розовый куст, чтобы вырасти, нуждается в дожде так же, как и в солнце. И весь этот мрак, и тоскливый сумрак, друг мой, ничто, слышишь, ничто по сравнению с той тьмой, что приближается к нам!»
Антимодес даже затряс головой, словно ворчливые слова старого архимага звучали в его сознании. Практичный и прагматичный человек, Антимодес не оценил символической красоты сравнений Пар-Салиана, зато всерьёз обиделся на него за то, что вынужден начинать свой путь промокшим до костей, в ужасную погоду.
Молодой маг внимательно наблюдал за гримасами Антимодеса из своего укрытия. И когда тот, наконец, отвернулся к своему животному, снова начав успокаивать сердитую ослицу, Рейстлин Маджере поднял взгляд и в свою очередь пристально воззрился на верхушку Северной Башни, в то самое окно, где скрывался Пар-Салиан. Архимаг вздрогнул, ощутив этот взгляд золотых глаз на себе. Глаз, чьи зрачки в форме песочных часов укололи его плоть, словно острый меч, пронзающий тело, — золотых глаз, с их проклятым видением, непроницаемых и не дающих ни одного шанса прочесть, что же скрывается в их глубине.
Читать дальше