Роджер Желязны - Козыри судьбы

Я бежал, пока не понял вдруг, что цель моя уже близко. Новых знамений, подбивающих меня возвратиться, больше не было. Интересно, к добру это или худшее еще впереди? В любом случае еще один привал на ночлег и недолгий переход после этого — и я буду там, где нужно. Плюс немного осторожности и предосторожности — одним словом, какие-никакие, а причины для оптимизма есть.

Я пробежал сквозь широкие, напоминающие по виду лес заросли кристаллических образований. Были они живыми, или это всего лишь какой-то геологический феномен? Не знаю. Но вот то, что они искажали мне перспективу и затрудняли движение, — это я знаю точно. Тем не менее здесь я не заметил даже признака живых тварей, и это натолкнуло меня на мысль устроить себе в этом стеклянном мире последний лагерь.

Я наломал кристаллических веток и бросил их на розоватую землю, на ощупь напоминающую замазку. Выстроил вокруг себя кольцо вроде палисада, высотой примерно по плечи. Снял Фракир с запястья, выдал ей нужные инструкции и поместил ее на вершину своей крепкой сверкающей стены.

Фракир расплелась, вытянулась в длину, превратившись в тонкую нить, и обхватила похожие на черепки ветви. Теперь я чувствовал себя в безопасности. Я не верил, что какое-нибудь существо сможет пересечь этот барьер, избежав стремительного броска Фракир, оплетающей нарушителя в смертельных объятиях.

Расстелив плащ, я завалился спать. Сколько я проспал, точно не знаю. И что мне снилось, не помню. Но на этот раз ночь прошла без событий.

Проснувшись, я покрутил головой, чтобы сориентироваться; картина вокруг осталась прежней. Повсюду, куда ни глянь, — переплетенные хрустальные ветви. Я лениво поднялся на ноги, подергал одну, другую. Прочно. Они превратились в стеклянную клетку.

Несколько веток поменьше я бы, может, поднатужился и сломал, но большая часть находилась в основном наверху, и это мне вряд ли чем-нибудь помогло. Те же ветки, которые я всадил в землю, были значительно толще, и, похоже, пока я спал, они капитально пустили корни. И как сильно их теперь ни пинай — толку от этого никакого.

Вся эта чертовщина меня жутко взбесила. Я размахнулся клинком, и во все стороны полетели осколки. Тогда я прикрылся плащом и несколько раз ударил еще. Ладонь моя стала влажной. Я посмотрел на нее и увидел кровь. Некоторые из осколков были острее бритвы. Я оставил клинок и опять вернулся к пинкам. Стены пару раз скрипнули, звякнули мелодичным звоном, но устояли.

Я не клаустрофоб, и моей жизни не грозила непосредственная опасность, но что-то в этой сверкающей стеклянной тюрьме меня раздражало. Может быть, оттого что ситуация была слишком уж неестественной. Я злился минут, наверное, десять, прежде чем заставил себя успокоиться до такой степени, чтобы соображать трезво.

Я вглядывался в путаницу ветвей и вскоре заметил, как где-то там, среди них, ровным цветом переливается тело Фракир. Я наложил на нее кончики пальцев и выговорил приказ. Ее яркость усилилась, она поиграла всеми цветами спектра и остановилась на красном жаре. Через пару-другую секунд я услышал первые скрипы.

Я быстро отодвинулся к центру огороженного пространства и с головой завернулся в плащ. Присаживаться было опасно — если какой-нибудь из верхних кусков грохнется на меня с высоты, то достанется мне будь здоров. Так что я стоял прямо и, особо не надеясь на плащ, прикрыл еще голову и шею руками.

Скрипы превратились в потрескивание, потом послышались хруст, скрежет и треск. Меня вдруг ударило по плечу, но я устоял.

Со звоном и треском моя стеклянная западня начала опадать. Я удержал позиции, хотя это и обошлось моей шкуре в несколько хороших ударов.

Когда звуки наконец стихли и я вновь посмотрел вокруг, то увидел, что крыша исчезла, а я стою, заваленный по икры, среди упавших ветвей из твердого, похожего на коралл материала. Некоторые из стеклянных стеблей, что росли по бокам, были расщеплены почти до земли. Другие торчали под самыми неожиданными углами, и на этот раз пара прицельных пинков — и они лежали передо мной поверженные.

Плащ мой был местами разорван, Фракир, свернувшись колечком вокруг левой щиколотки, как раз собиралась переезжать на запястье. Под ногами, когда я оттуда сматывался, хрустела стеклянная дрянь.

Я причесался и отряхнул плащ. И шагал, должно быть, часа полтора, не меньше, пока не оставил этот край далеко позади. Остановку для завтрака я устроил себе в горячей, унылой долине, слабо пахнущей серой [69].