Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— Судя по карте, перейдя перевал и Лету, мы сразу окажемся в Трое, — заметила Кассандра, когда друзья двинулись вперед по дороге.

— Ну вот, девочки, за одно и водички попьете, — сказал Гектор.

— Ага. Только одного ты не учел: кто сделает хоть один глоток из Леты, тот забудет все прошлые воплощения, — возразила невестка.

— А ты не по игре пей, а по жизни.

— Нет уж, играть, так играть. Я до Трои потерплю.

Античные воины вплотную подошли к лимузину, но тьма-тьмущая и туман не позволяли им увидеть автомобиль Барабаса. Гриша надвинул на глаза темные очки, а Полина Сергеевна и вовсе погасила свой демонический взор.

— Подождите! — окликнула друзей Брисеида, отставшая на несколько шагов, — да стойте же, придурки, то есть… э… благородные троянцы!

— Что ещё? — заговорил долго молчавший Парис.

— Туда гляньте!

— Только пальцем не тычь — глаз выколешь… Куда?

И тут все увидели в глубине леса мерцающий свет, который становился ярче и ярче.

— Ура! — воскликнула Елена, — праздник огня! Мастера разожгли большой костер. Лагерь там!

— Странные они какие-то. Давай-ка, Гришенька, рассмотрим этих субъектов в доспехах повнимательнее, — предложила Полина Сергеевна.

— А если гроссмейстер вернется?

— Барабас нас и в тартарары найдет, не то что в этом голимом лесу!

— Слушай, П.С., а вдруг они того… из другого измерения, и мы с тобой сейчас провалимся в пространственно-временную дыру?

— Вот и хорошо: когда вернемся — диссертацию об этом напишешь.

— Я? Диссертацию?.. Так что ж мы сидим, идем за ними!

— Да, Парис, хороший из тебя проводник, — с сарказмом молвил Гектор, когда друзья двинулись в обратном направлении.

— Причем тут я, — промычал заблудший сын Приама.

— Слушай, Парис, скоро под Киевом игрушка будет, как раз для тебя, — хихикнула Елена.

— Да? И как же она называется?

— Как, как… «Иван Сусанин»!

Троянцы шли и хрипло хохотали, пока не углубились на пару десятков метров в чащу. И тут Елена Прекрасная не понарошку взвизгнула. Тот, кто схватил её сзади, тут же зажал высокопоставленной троянке рот рукой.

— Бросай оружие, — прозвучал весьма строгий, но спокойный мужской бас, — не то всех порешим.

— Главное, без глупостей, воины Илиона. Нам нужны только деньги, — добавил другой голос, женский.

— Исключительно деньги, — колдовским пошептом подтвердил бас.

Барабас и Атиша доигрывали шахматную партию. Они сидели в креслах-качалках и релаксировали. Атиша попивал через трубочку молочный коктейль, а гроссмейстер с необыкновенным благоговением покуривал любимую бриаровую трубку. Выпустив несколько разноформенных колец дыма, он походил ладьей.

— Так что ты говорил про коммерческую сделку, Атиша?

— Коммерческую? Отнюдь, — молвил коллега и защитился от туры конем, — просто сделку: я не ищу выгоды.

— Само по себе слово «сделка» уже предполагает выгоду. Причем, взаимную.

— Тогда назовем это предложением.

— Ну вот, как всегда: слово уже не слово, сделка уже не сделка… Умеете же вы, светлые, карты тасовать! А нас называете лукавыми.

— Да ты сначала выслушай!

— Я весь — внимание!

— Надеюсь, ты простишь мне некорректный вопрос?

— Валяй, проповедник.

— Что ты делаешь в городе Ру?

— Да так, развлекаюсь, — хитро улыбнулся гроссмейстер.

— А то, что ты собираешься вытянуть свою черную свору на поверхность земли, тоже можно назвать развлечением?

— Почему сразу «свору»? Они милые ребята.

— Ты хочешь пробить дыру в земной коре, которая станет вратами в подземное царство. И демоны будут пешком ходить из-под земли на поверхность и обратно.

— Оказывается, ты все знаешь, Атиша! — наигранно схватился за голову Барабас.

— Этого нельзя делать. Эта брешь может нарушить энергетический баланс Земли, что грозит непредсказуемыми последствиями.

— Правда? Я не знал. Я больше не буду!

— Хватит ерничать! Пойми ты, нельзя соединять несоединимое.

— Это почему же, я всегда так делаю. В том-то и состоит искусство, только так можно создать шедевр!.. А, я понял! Ты боишься, что у меня получится. Ты мне завидуешь.

— Да ты пойми, что Он совершенно не зря расслоил измерения, отделил демонов от людей, людей от ангелов, мертвых от живых, живых от вечных…

— Он? Он ничего не расслаивал, Он вообще ничего и никогда не творил. Все за него делали мы, лепщики горшков. А славу за все наши труды Он всегда присваивал себе. Самый захудалый художник, самый бездарный поэт-борзописец сделал больше чем Он.