Роджер Желязны - Кровь Янтаря

В конце концов звуки моих шагов смешались с коротким эхом. Видимо, я приближался к стене, к препятствию. Я вновь поднял лампу.

Да. Впереди девственная тьма. Серый камень вокруг. Я пошел туда.

Темно. Далеко. Тени разыгрывают долгий спектакль, свет скользит по неровной поверхности, его лучи разбрасывают по каменным стенам яркие пятна. Потом слева от меня открылся боковой туннель. Я миновал его и продолжал идти. Кажется, скоро должен быть еще один. Вот. Два…

Третий — чуть дальше. Затем четвертый. Я праздно полюбопытствовал про себя, куда они все ведут. Никто мне никогда ничего о них не говорил. Может, вообще никто не знает. В причудливые гроты неописуемой красы? В иные миры? В тупики? В кладовые? Когда-нибудь, может быть, когда будут время и желание…

Пять…

И еще один.

Мне нужен был седьмой. Добравшись до него, я остановился. Я думал о тех, кто прежде меня прошел этим путем. Потом решительно зашагал вперед —, к большой, окованной металлом двери. На стальном крюке, вбитом в стену справа, висел огромный ключ. Я снял его, отпер дверь и повесил ключ обратно, зная, что страж с нижней площадки проверит дверь и вновь запрет ее при следующем обходе; и меня заинтересовало — не в первый раз, — с какой стати надо запирать дверь, если ключ висит тут же. Такое впечатление, будто опасность могла навалиться изнутри. Я спрашивал об этом, но никто из тех, кому я задавал этот вопрос, ответа, похоже, не знал. Традиция, говорили мне. Джерард и Флори — каждый в отдельности — предложили, чтобы я спросил Рэндома или Фиону. Те, в свою очередь, предполагали, что об этом должен знать Бенедикт, но не помню, чтобы я спрашивал у него.

Я налег на дверь — никакого результата. Я поставил лампы и попробовал еще раз, посильнее. Дверь скрипнула и медленно открылась вовнутрь. Я поднял лампы и вошел.

Дверь за моей спиной сама собой закрылась, и Фракир — дитя Хаоса — яростно запульсировала. Я припомнил свой прежний визит и то, почему никто не брал сюда дополнительной лампы: голубоватое сияние Образа, прочерченного на гладком черном полу, освещало грот достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь.

Я зажег вторую лампу. Первую поставил у края Образа, а со второй обошел его по периметру, поставив ее у дальнего конца. Неважно, что сам Образ обеспечивает достаточное освещение. Я находил эту чертову штуку призрачной, холодной и откровенно пугающей. При дополнительном освещении я чувствовал себя в ее присутствии много лучше.

Я осмотрел хитросплетение линий — пока шел в тот угол, откуда положено начинать. Успокоил Фракир, но собственные предчувствия подавил не полностью. Если это внутри меня бушует Логрус, то интересно, какой будет моя реакция на сам Логрус сейчас, когда я несу в себе и Образ. Бесплодные размышления…

Я попытался расслабиться. Глубоко вздохнул. На мгновение прикрыл глаза. Присел, встал. Опустил плечи. Нет смысла тянуть…

Я раскрыл глаза и поставил ногу на Образ. Вокруг нее немедленно поднялись искры. Я сделал еще шаг. Искр стало еще больше. Еле слышное потрескивание. Еще шаг. Сопротивление — когда я делаю следующее движение…

И все вернулось ко мне — все, что я чувствовал, когда шел в первый раз: холод, легкое потрясение, простые и трудные участки. Где-то внутри меня имелась карта Образа, и я словно читал по ней, пока двигался по первой кривой, а сопротивление нарастало, искры роились, волосы шевелились, потрескивание, какая-то дрожь…

Я достиг Первой Вуали, и это было похоже на прогулку в аэродинамической трубе. Каждое движение давалось с превеликим трудом. Хоть и не без смысла; это все, что требовалось. Надо было ломить вперед — и ты продвигался, хоть и медленно. Фокус заключался в том, чтобы не останавливаться. Начать снова было бы невероятно трудно, а в некоторых местах просто невозможно. Сейчас требовалось непрерывное продавливание. Еще несколько мгновений — и я пройду. Дальше будет легче. А вот Вторая Вуаль — это просто смерть…

Поворот, поворот…

Я прошел. Я знал, что теперь некоторое время путь будет легким. Я зашагал немного увереннее. Наверное, Флори права. Этот отрезок показался мне чуть легче, чем в первый раз. Я справился с длинной кривой, затем с резким разворотом. Искры добрались теперь до верха сапог. Голова была забита тридцатыми апрелями, семейной политикой Дворов, где люди сражались на дуэлях и умирали «в ответ на ответ» за наследственное оскорбление и прокладывали хитрый путь сквозь кровавые ритуалы подтверждений статуса и возвышений. Хватит. Я с этим покончил. Прочь. Может, кому это и любезнее сердцу, но крови там пролито куда больше, чем в Янтаре, и все ради проклятого мелочного превосходства над приятелями…