Роджер Желязны: 5-6. Дворы Хаоса. Козыри Судьбы

— Потом я подумал, не рассказать ли все Бенедикту, раз уж он ею интересовался, — продолжал Мартин. — Потом Бенедикт захотел прийти и посмотреть…

— Какого дьявола! — сказал Рэндом. — Здесь есть твой Козырь, ее и какого-то парня, которого я раньше ни разу не видел! Где ты их взял?

— Дай посмотреть, — сказал я.

Рэндом передал мне три карты.

— Ну? — сказал он. — Это Брэнд? Он единственный, о ком я знаю, что он умеет сейчас делать Козыри.

— К Брэнду у меня никаких дел нет, — отозвался Мартин, — разве что убить его.

Но я уже знал, что карты не от Брэнда. Они были нарисованы совсем не в его стиле. И не в стиле кого бы то ни было, чью работу я знал. Но на мгновение что-то откликнулось эхом в моей памяти. Черты третьего человека. О ком Рэндом сказал, что никогда не видел его раньше. Я смотрел на лицо юноши, который угрожал мне арбалетом перед Дворами Хаоса, затем узнал и решил не стрелять.

Я протянул эту карту.

— Мартин, кто это? — спросил я.

— Тот, кто сделал эти три Козыря, — сказал Мартин. — Рисуя эти два, он сделал и свой. Имени его я не знаю. Он друг Дары.

— Ты лжешь, — сказал Рэндом.

— Тогда пусть скажет Дара, — сказал я и повернулся к ней.

Она по-прежнему стояла на коленях возле Бенедикта, хотя уже закончила перевязку, а брат уже сидел сам.

— Ну как? — сказал я, помахивая картой. — Кто этот человек?

Дара глянула на карту, затем на меня. Улыбнулась.

— Ты действительно не знаешь? — спросила она.

— Стал бы я спрашивать?

— Тогда посмотри на него еще раз, а затем — в зеркало. Он — твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.

Меня не так-то легко вывести из равновесия, но в этих словах не было ничего легкого. Я почувствовал, как голова пошла в карусель. Но пришел в себя достаточно быстро. Что ж, разница во времени сыграла со мной крутую шутку.

— Дара, — сказал я, — чего ты хочешь?

— Пройдя Образ, я сказала тебе, — ответила Дара, — что Янтарь должен быть разрушен. И хочу по праву приложить к этому руку.

— У тебя будет моя старая камера, — сказал я. — Нет. Та, что рядом. Стража!

— Корвин, все нормально, — сказал Бенедикт, поднимаясь на ноги. — Это не так плохо, как кажется. Она может все объяснить.

— Тогда пусть начинает.

— Нет. С глазу на глаз. Только семья.

Я отослал обратно явившихся на мой зов стражников.

— Хорошо. Давайте соберемся в одной из комнат наверху.

Бенедикт кивнул, и Дара взяла его под руку. Рэндом, Джерард, Мартин и я пошли следом за ними к выходу. Я только успел оглянулся на тронный зал, где сон мой стал явью. Такие дела.

Я перевалил через гребень Колвира и, добравшись до своей гробницы, спешился. Вошел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то меня уже начинало разбирать любопытство. В какой-то мере я ожидал увидеть себя лежащим в этом гробу — свидетельство, что, несмотря на приметы и интуицию, я каким-то образом забрел не в ту тень.

Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Светило солнце, а ветерок был прохладен. И у меня вдруг появилось желание залезть в море. Вместо этого я уселся на скамью и задымил трубкой.

Мы поговорили. Усевшись с ногами на коричневой кушетке, Дара улыбалась и излагала историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, историю своего рождения и воспитания при Дворах Хаоса — в царстве чрезвычайной неэвклидовости [3] В основе неэвклидовой геометрии, созданной Георгом Фридрихом Бернхардом Риманом, Янушем Бойяи и Николаем Лобачевским, лежит отрицание четвертого постулата Эвклида, что через одну точку на плоскости можно провести одну и только одну прямую, параллельную данной прямой. В результате можно построить модели многомерных пространств. , где само время воплощает проблемы странных распределений.

— Твой рассказ при первой встрече был ложью, — сказал я. — Почему же я должен верить тебе сейчас?

Дара улыбнулась и стала разглядывать ногти.

— Тогда мне пришлось солгать, — объяснила она, — чтобы получить от тебя то, что я хотела.

— И это?..

— Знания о семье, Образе, Козырях, Янтаре. Чтобы обрести твое доверие. Чтобы иметь от тебя ребенка.

— А не было б больше толку от правды?

— Едва ли. Я пришла из стана врага. Да и мои желания были не из тех, что пришлись бы тебе по вкусу.