Дмитрий Колотилин: Шахматы Богов

Страх! — внезапная мысль пробудила задремавший разум. Он столько слышал о странных созданиях, что прячутся в глубоких пещерах и выходят лишь только ночью, чтобы поохотиться и снова уйти в глубины.

Ночной Страх ущелья вышел на свою охоту и именно о нем кричали проезжавшему всаднику с заставы, именно это и испугало людей, бросивших свои повозки с нажитым добром, именно это напугало дозорных, бросивших вышки. Именно это сейчас гнало его лошадь и внушало ему свою жажду убивать, приглашая к участию в охоте на слабых, чувствуя в нем такого же хищника.

Лошадь задыхалась и спотыкалась все чаще и чаще. Все-таки, она никогда не бегала так быстро, и хоть внушенный ужас остается сильным, ее тело уже дрожит от перенапряжения. Меч плавно вышел из ножен, северос не знал, чего ожидать, это не был ни волк, ни даже снежный зверь. Северос выжидал, лошадь перебирала копыта, лихорадочно хрипя, но все же она шла и не собиралась останавливаться. Воин не слезал с нее, это бы означало проиграть схватку и обречь себя на верную гибель. Кобыла, как будто это понимая, не пыталась сбросить его со своей спины, как тяжело б ей сейчас не приходилось.

Страх не приближался ни на шаг, северос знал, где тот сейчас был, он даже слышал животное дыхание. Откуда вдруг появились эти чувства, сейчас даже в голову не приходило, все мысли исчезали, едва зародившись, лишь только короткие команды пульсировали в голове, которые он беспрекословно выполнял.

Дорога начала плавно идти в гору, впереди возвышался срединный холм, где виднелись вышки укрепления. Очень густой туман, опустившийся на землю в считанные мгновения, не позволял увидеть желанную цель целиком, но ободрил бы любого, потому что это был признак скорого восхода, и тогда Страх уйдет в свои пещеры дожидаться следующей ночи или же, если он насытился, залечь в спячку.

Кобыла еле плелась по склону холма, делая усилия при каждом шаге, и окончательно обессилев. Главное добраться до укрепления, и она отдохнет. Начало рассветать, солнце нехотя показало свои первые лучи из-за горных вершин. Страх уходил, это воин почувствовал наверняка, лошадь также почувствовала и немного ободрилась. Наверное, сейчас она думала о том, что лучше бы осталась в своем сарайчике, где тепло и сухо и не надо ни от кого бежать.

Они добрались до вершины холма, где тумана уже не было. Укрепление, немного потрепанное, но все же, не брошенное в панике, стояло на пологой вершине. Внутри были люди, всадник крикнул, чтобы его заметили и не подстрелили тяжелыми арбалетными болтами с вышек. Ворота медленно открылись.

Вконец обессилившая кобыла завалилась на разбитую копну сена, с хрипом глотая воздух.

— Загнал ты ее до смерти, — произнес с сочувствием смотревший мужик в простых одеждах.

— Выживет, она сама себя загоняла.

— Да оно понятно, как вы еще добрались, чудо какое-то, народ вон толпой прорывался, а ты на ней и добрался, — развел мужик руками.

За стенами укрепления спрятались десяток обозников с остатками от своего обоза и солдаты, что несли службу здесь в ущелье и с вышек покидали их, когда обозники проходили, заранее поджигая тревожные огни, тем самым, подняв укрепление «в копье». Страх гнал их с вечера и пригнал к стенам к полуночи, где уже ждали. Страх не приближался к стенам, не подставляясь под стальные болты тяжелых дальнобойных арбалетов. Он лишь только швырял валуны по укреплению, проломив стены в нескольких местах и снеся одну из вышек. Потери среди оборонявшихся были: у солдат — двое тяжелораненых, у обозников — потерянные телеги со всем, что было на них и несколько лошадей, которые разбежались в слепом ужасе. Люди перепуганы, кто-то или что-то внушило им такой ужас, что те шарахались от малейшего треска и прятались, кто куда умудрялся залезть.

Северос подошел к копне сена, завалился рядом с хрипящей кобылой и заснул.

Он проснулся, когда солнце уже было в зените. Кобыла встала на ноги и жевала сен. Собравшись и не заводя разговоров ни с кем, наемник вывел лошадь за ворота и медленно пошел, ведя кобылу за поводья. Еще не прошла обременяющая усталость, отзывающаяся болью, но кобыла брела прочь от укрепления. У животного не было никакого желания оставаться в этом месте. Ударил первый мороз, дорога затвердела, и двигаться по ней стало легче. Небольшой снежок засыпал застывшие пласты грязи, пряча под собой. Вновь встретились смотровые вышки с дозорными, навстречу двигались повозки и разный люд. Северос не обращал внимания на неприветливые, отчужденные взгляды, он шел в равнину, где недолюбливали народ Холодных Земель, если мягко выразиться. Оно и понятно, нет-нет, да и нападут небольшие отряды на одну, две деревни, иногда и на небольшой городок. Грешили этим больше других нордиры, но и северосам иногда была свойственна такая особенность их вольного существования.