Андрей Голышков - Клинки Керитона

— Мудрость.

На изуродованном лице друга Тэйд разглядел подобие улыбки и не стал спрашивать, откуда он знает, что оружейник дал ему меч, раз сам он к тому времени был уже слеп.

«О боги, о чём я думаю!»

— Что ты сказал, Саима?

— Синяя аура. Меч мудрости, — просипел Саима, вытягивая перед собой руку с раскрытой ладонью. — Дай мне его. Дай мне мой меч.

Тэйд выдернул клинок из туши шак-шалка, вытер дурную кровь о штанину, вложил в руку друга, сжав его скользкие от крови пальцы, накрыв своими.

— Благодарю. А Нёт? Где Нёт, Тэйд?

— Нёт идёт, — еле выдохнул он. — Скоро будет тут. Прости меня, Саима.

— А Инирия?

— Она здесь, Саима. С Виром.

— Не беспокойся тогда за неё, дружище, с девочкой ничего не случится, раз мой Вир с ней, — он судорожно вздохнул, внутри его груди что-то заскрежетало. — Нёт хочет отвести шалка домой.

Тэйда насторожило то, что Саима говорил о шак-шалке, как о живом, встревожила уверенность, что звучала в голосе онталара. Но тут же понял, что это не больше, чем блуждавшая внутри него черпуха.

— Но как это, Саима? — решился на вопрос Тэйд.

— Шалк вернулся за своим отваром. Не утерпел. Я бы и так отдал… зачем он мне? Но он решил иначе… Страшный шак-шалк бродил под землёй. Саиму хотел отправить в мир иной. Хо-хо, — забормотал Саима, почти не смыкая губ, точнее того, что от них осталось. — Тэйд?

— Да? — Тэйд оцепенел от потока неожиданных эмоций и почувствовал, как по щекам потекли горячие слёзы.

— А ты? Ты-то как? Ты кто? Первый или Второй?

— Я один, единственный и неповторимый, — попытался отшутиться Тэйд, но голос его был полон горечи.

— Старый добрый Тэйд?

— Сомневаюсь, — юноша опустился на колени.

— А как купол? Как ринги? Тут так трясло.

— Нормально, всё как Виам говорила. Пусть теперь сами выкручиваются. Домой нам придётся ножками топать, — Тэйд обнял друга, прижался щекой к его груди. — Прости! Умоляю! Твои глаза. Когда ринги говорила о тебе и об отце, о новом учителе, я готов был согласиться с ней. Прости меня, Саима. Прости!

— Ну-ну, успокойся. Будет тебе. У меня есть меч мудрости — я теперь о-го-го, — онталар неосторожно провёл пальцем по кромке лезвия. — А! — отдёрнул руку и хотел было поднести палец ко рту, чтоб слизать каплю, но вовремя спохватился, отёр о рукав. — Вакуз Фаллеро был слепым. Хабуа… — он замолчал. — О чём это я? А… Вакуз. Да-да. Это знак, мой друг, судьба. По-настоящему мудрым может быть только слепец. Потому как смотреть на этот мир — это мука, — он помолчал ещё немного, копя силы, и, немного восстановившись, спросил: — А твой меч где?

— Не знаю, похоже, теперь он живёт внутри меня, вместе с моим торено.

— А-а-а, прости, но я ничего не понял… — Саима попробовал сплюнуть, кровавые слюни повисли на воротнике и остатках подбородка. — А как же Вир? Как мы выберемся отсюда?

— Эл-Лэри и Нао-Раз помогут. Они хорошие. Они уже идут сюда.

— А-а, Хабуа скоро придёт? — промычал Саима, мотая головой. — Сильно «этот»… рожу мне покарябал? Я Наре из Двух Пней свидание обещал.

Тэйд поджал губы: «Заговаривается, вот и старину Хабуа вспомнил».

— Нет… не очень… заживёт, — прошептал он.

— Врёшь.

— Вру. Но ринги тебя подлатают, ты же знаешь, — осторожно подбирая слова, ответил Тэйд и крепко зажмурился. — Для них это раз плюнуть. Будешь краше прежнего.

— Да куда уж краше? Я и так красив как бог…

Ро'Гари шёл по песчаной, едва заметной среди цветочного поля тропинке, спускавшейся прямо к речке, ведя чалую за уздечку. Погода стояла прекрасная, Лайс обдавал зноем, на полуденном голубом небе ни единого облачка, даже комары и слепни, уморённые жарой, притихли и перестали гудеть в ушах.

Уставший от не заканчивавшихся дорог кану наслаждался хмельными ароматами полевых цветов и душистой травы.

Он дошёл до реки. Остановился у деревянного мостка с резными перилами, усеянными капельками воды, блестевшими перламутром в ярких лучах Лайса. Хрустально чистые воды речушки шумно перебирали пятнистые камни, заставляя недовольные водоросли клониться к самому дну.

— Пора домой возвращаться, — пробормотал он себе под нос, накидывая поводья чалой на обломок ссохшейся ветки.

Он опустился в мягкую траву у небольшой заводи, предварительно убедившись, что там нет муравьёв. Лёг, положив вытянутую руку под голову, и принялся наблюдать за зеркальной гладью воды. Шуршал камыш. Жужжали шмели, порхали бабочки, гудели стрекозы.