Дмитрий Емец - Шныр. Седло для дракона

– На Бы-Белом… Т-танце.

– Танец цел?

– Ран, вы-вы-вроде нет, но сильно вы-взмылен! Седло с-сбито.

– По кентавру отвечает? – спросил Кузепыч.

– Не о-о-о… молчит! – Макс перескочил на более легкое для него слово.

– Место выхода проверяли? Копытово?

– Ны-нет. Почему-то на зы-западе Москвы.

Круглый, похожий на детскую пятку подбородок Кузепыча вспыхнул:

– Что за ерунда! А точнее?

Показывая, как невелика точность, Макс широко провел по воздуху ладонью.

– Ясно… – сказал Кузепыч и, отодвинув Макса, шагнул к шнырам.

Шагнул – и застыл. По его круглому лицу бегали воинственные тени. Светлые короткие волосы торчали как щетина на новенькой зубной щетке.

– Пропала Наста! Белый вернулся с пустым седлом. Связи с ней нет, – сказал Кузепыч отрывисто.

Сашка сорвался с места:

– Чешем, да?

– Ясельный пень! – подтвердил Кузепыч. – Все в пегасню!.. Даня, Лена, поедете со мной на машине!.. Встречаемся у ворот через пять минут! Найдите кто-нибудь Витяру!.. Живее!

Так и не начавшись, ночь мгновенно перешла в трудовые шныровские будни. Даня, спотыкаясь, бросился искать Витяру, Сашка же с Риной и Фреда, наскоро одевшись, поспешили в пегасню. В воротах Меркурий чистил Митридата. Ноздри у Меркурия были забиты ватой, что расширяло нос и делало его похожим на льва. Видимо, подстраховался, если в воздухе опять пойдет кровь.

Штопочка выводила Зверя. На ней была неизменная телогрейка с торчащей ватой. Из-под солдатского ремня выглядывала ручка бича. Лицо ее казалось маленьким, красным и злым.

– Я тебе дам! Куда лезешь, бабку твою на колбасу! Убью! – страшным голосом заорала она на Зверя, начавшего поворачивать морду к Цезарю, которого быстро и деловито седлала Кавалерия.

Дождавшись, пока Штопочка отойдет подальше, Рина приблизилась к Кавалерии и остановилась сбоку. Директриса вопросительно вскинула на нее глаза. Ее косичка дернулась как кошачий хвост в тот момент, когда к кошке начинают приставать.

– Чего тебе?

– Почему Наста вышла из нырка так далеко?

– Думаю, пронесла с собой что-то, за чем ее не посылали! В болоте утомила пега, в Межмирье их начало болтать и проваливать. Воздух там дряблый, пег вымотан, крылья не держат… Вот их и выкинуло в Москве. По силам надо закладки брать, эльб вас всех побери! По силам! – срывающимся голосом крикнула Кавалерия и, ткнув Цезаря кулаком в бок, чтобы он выпустил воздух, затянула подпругу.

Рина еще не отошла, когда к Кавалерии подскочил толстенький Рузя и заявил, что тоже полетит на прочес.

– Нет уж! Мы ищем одного шныра, выпавшего из седла. А так будем искать двоих!.. Лучше займись Белым! – отрезала Кавалерия.

Рузя поплелся к Белому Танцу и страдающим лбом уткнулся ему в шею.

– Где же она? Где? Умоляю тебя: где? – повторял он, точно надеясь на ответ.

Белый Танец, уже расседланный и насухо вытертый, недовольно косился на Рузю и тянулся к овсу. Заметив Рину, толстячок бросился к ней и схватил ее за руку.

– Катенька! – воскликнул он с тоской. – Катенька! Как же мне плохо, Катенька! Ну где же она? Почему не отвечает?

Когда Рину называли Катенькой, ей хотелось грубить, кусаться и посылать всех любителей Катенек в паспортный стол. Но сейчас приходилось сдерживаться.

– Нерпь есть? Вот и вызывай ее! Вызывай не переставая! – велела Рина.

Рузя наконец получил то, о чем мечтал. Четкую программу действий. Он послушно отошел и, задрав рукав куртки, зашептал в кентавр :

– Наста!.. Наста! Где ты? Насточка!.. Ну скажи хотя бы: я жива! И мне больше ничего не надо!.. Наста! Ты даже не поела перед нырком! Наста!.. Ну отругай меня, только будь живой!

Рина поспешила седлаться. Провозившись с Рузей, она опоздала. Пегасня была уже битком набита младшими, средними и старшими шнырами, торопившимися принять участие в поисках. Все носились, сталкивались в тесных проходах, нетерпеливо вырывали друг у друга седла и вальтрапы. В амуничнике чуть было не дрались, но тут подоспел Кузепыч и крабьими клешнями навел порядок.

Все пеги поприличнее были уже расхватаны. Сахара у Рины из-под носа увел Кирюша, Ядвигу – Фреда. Выскочивший откуда-то Витяра с виноватой улыбкой утянул хитрого старикашку Миниха.

– От ты дуся! Что стоишь, дедушка? Просто-навсего оседлаю тебя, и все! – уговаривал он его.

Хорошо еще, Сашка успел занять Гульду, вывел ее из денника и круглым боком Гульды забаррикадировал вход в денник соседней Дельты, которую уже прицеливался зацапать себе Вовчик. Вовчик злобился и называл Сашку «Шурик-ханурик». Сашка притворялся, что не слышит и ни с какими хануриками не знаком.