Марина Андреева: 400 страниц моей любви

Короче говоря, с первых же дней обучения наша группа разбилась на два лагеря: в одном были люди, в другом виртонги. Хотя последние и между собой успевали грызться, а точнее, гнобить близнецов, стоящих на самой нижней ступени аристократической иерархии, граничащей с безродными.

— Садитесь, Стенич, — произнес тем временем педагог, и все опять замерли, ожидая, что же будет дальше — лекция или очередной вызов к доске?

Миор дел Сарье окинул взглядом присутствующих, всмотрелся в какие-то записи на лежащем перед ним листке бумаги и начал уже открывать рот, собираясь что-то сказать, как вдруг раздался решительный стук в дверь. Педагог скривился так, будто только что выпил полстакана уксуса, и крикнул:

— Входите!

Дверь в аудиторию распахнулась, и на пороге появился высокий, крепко сложенный русоволосый парень лет двадцати с лишним. Из-за моей спины тут же раздалось какое-то невнятное шипение и недовольное фырканье. Но следом вошел сам ректор — миор Рантеон дел Шантуа, и все присутствующие, включая педагога, тут же подскочили со своих мест, приветствуя главу академии.

— Садитесь, садитесь. У нас неожиданное пополнение, — торжественно молвил ректор, кивнув в сторону парня. — Прошу любить и жаловать, дерц… — как бы случайно обмолвился он и после краткой заминки продолжил: — Миор Полиней дел Ларго. Внесите его в список группы, — сказал он педагогу. — Пропущено всего полторы недели занятий, так что наверстаете, — с этими словами ректор развернулся и покинул аудиторию, притворив за собой дверь.

— Сын первого советника, — и не думая пасовать перед титулом новичка, приподнял бровь преподаватель. — Имейте в виду, тут все равны, — произнес он. Подумал и уже тише добавил: — Насколько это возможно. Выбирайте себе место и садитесь.

Парень, все это время продолжавший рассматривать присутствующих, явно заметил кого-то из знакомых, поджал губы, отчего те превратились в тонкую полоску, и, сделав несколько шагов вперед, еще раз задумчиво глянул на меня, потом на одиноко восседающего на третьем ряду Леона, на свободные парты и, тряхнув головой, будто решившись, подошел к моему столу:

— Можно?

— Мм… Да, — отозвалась я, убирая с соседнего стула сумку и придвигая к себе раскатившиеся едва ли не по всей столешнице немногочисленные канцелярские принадлежности.

Оставшаяся часть занятия прошла спокойно, если можно так сказать о довольно обильном потоке информации, изливаемом педагогом на бедных студентов, не без труда успевающих строчить конспекты. К концу лекции на пальцах без преувеличений появились мозоли, а сами руки мелко подрагивали от напряжения. О состоянии многострадальной головы лучше не вспоминать. Жаль, что с пробуждением дара обретается абсолютная психоэмоциональная память, что в некоторых случаях, безусловно, полезно, ибо способствует усилению концентрации, но лучше бы просто память стала совершенной.

Звонок, извещающий о конце занятия, прозвучал самой прекрасной музыкой. Покидав учебники и тетради в сумку, я встала, собираясь проследовать к выходу из аудитории, где меня уже ожидал шустро собравшийся Леон. И вдруг…

— Ну что, Ларго, — раздался из-за спины голос одного из высокородных виртонгов, — готовься к сладкой жизни.

— Ты только на угрозы и способен, — совершенно спокойно отозвался новичок. — И напомню, — парень с усмешкой глянул на задиру, — магические дуэли и нападения запрещены уставом академии до третьего курса. А мы, на минуточку, на первом.

— Посмотрим, кто первым нарушит это правило, — парировал виртонг и направился к выходу.

— Зря ты с ними связываешься, — убедившись, что никто, кроме соседа по парте, меня не услышит, пробормотала я.

— Мы с ним с семи лет бодаемся, — беззаботно пожал плечами парень. — И как видишь, я все еще жив. Но спасибо. Поль, — протянул он мне руку.

— Мила, — отвечая на рукопожатие, отозвалась я, гадая, что такого ценного привнесет этот сон в мой сюжет?

Но долго поразмышлять на эту тему не удалось, ко мне подошел заждавшийся Леон.

— Мил, пообедать не успеем, — произнес он и как-то ревниво глянул на все еще стоящего рядом Поля.

— Да-да, идем, — примирительно улыбнулась я. — Ты с нами? — проигнорировав недовольство друга, поинтересовалась у новенького, и тот согласно кивнул.

В коридоре к этому моменту было безлюдно и настолько тихо, что наши шаги отдавались эхом от стен и высокого потолка. Столовая располагалась в соседнем здании, а на улице, как назло, накрапывал мелкий дождик. Поежившись перед распахнутой дверью, откуда тут же пахнуло сыростью и прохладой, не глядя на новенького, я припустила рысцой следом за бодро потрусившим к вожделенному зданию вечно голодным Леоном.