Дэвид Дрейк - Слуга Дракона

У одного из них в жвалах запутался кусок рукава, он трепетал на ветру. Чалкус прикинул дистанцию, затем, шагнув вперед, подцепил кончиком меча тряпку. Использовал ее для того, чтобы очистить клинок от сукровицы насекомых. Насекомые так и остались в объятиях друг друга: похоже, они сцепились сильнее, чем вначале показалось Илне с ее наблюдательного пункта.

Подняв вопросительно брови, Чалкус мотнул головой в сторону жаровни. Илна утвердительно кивнула и сказала Мероте:

– Пойдем, дитя мое.

Она направилась к существам, творившим заклинание. Пальцы ее перебирали уже готовый узор, что-то изменяли в нем – для оставшейся пары необходимо было нечто новое. Сейчас Илне требовалось подчинить себе целую вселенную, затерявшуюся во времени.

– Мне бы хотелось все время видеть тебя рядом, – сказала она девочке. – Как можно дольше.

Чалкус тоже, не спеша, зашагал к жаровне. Он все еще тяжело дышал, но уже завел какую-то из своих песенок. Над углями поднимался не простой дым, а сплетающиеся в клубок огненные образы.

Внезапно моряк остановился, а монстр с аммонитом на плечах обернулся. Он уставился на приближавшегося человека – S-образные зрачки, которые были древнее самой земли, замерли под колыхающимся ореолом из щупальцев.

Мерота подобрала еще один камень, на этот раз поменьше. С одобрительным смехом Чалкус шагнул вперед, меч его просвистел в воздухе. Илна вывязала первый узел нового рисунка…

И в этот момент воздух вспыхнул красным светом и застыл, превратившись в кусок твердого рубина.

Шарина и Далар беспрепятственно проникли в пустынный дворец. Здесь, среди его молчаливого великолепия, крики мужчины несколько скрадывались толстыми стенами, но, тем не менее слышались по-прежнему четко.

Девушка была удивлена таким безлюдьем. В Вэллисе во дворце обычно толпились рядовые граждане, падкие на зрелища. Церемониймейстеры сопровождали делегации к разным официальным лицам, которые никогда ничего не делали, но, по крайней мере, выслушивали просителей. Главный распорядитель выделял в толпе важных граждан и курьеров, которым действительно нужно было встретиться с принцем Гарриком. И повсюду сновали слуги: как правило, незаметные, они прибирали, готовили, бегали по различным поручениям придворных и гостей.

Конечно, Клестис – не столичный город, но тем не менее Шарина ожидала увидеть нечто подобное вэллисскому устройству. Вместо этого дворец Ансалема напоминал пустынную гробницу.

– Нам надо найти… – проговорила она, обшаривая глазами безлюдный зал.

– Здесь лестница, – воскликнул Далар, отодвигая занавес, спрятанный двумя колоннами, выполненными в виде трилистника.

– Я пойду вперед! – решила девушка. Ее телохранитель обернулся на свой обычный манер, вызывающий содрогание у публики: лицо просто обозначилось посредине спины. Уступать дорогу он не собирался.

– Ты слышал: я пойду первая, – повторила Шарина, – потому что на лестнице в твоем оружии никакого… – поймав взгляд птицы, она поправилась: – Меньше толку, чем в моем ноже.

Засмеявшись, Далар отступил.

– Если бы мы спускались, то я бы напомнил тебе о своем умении лягаться, – сказал он. – Но в данном случае…

Девушка поспешила вверх, прыгая через две ступеньки. Для длинноногой Шарины здешние лестницы казались детской забавой. Похоже, местный народ не любил утруждать себя физическими нагрузками.

Здесь, в лестничном колодце, гудение ощущалось даже сильнее, чем в обширном вестибюле. Сквозь узкие окна проникал красный свет, освещая ступеньки, более широкие по внешнему краю. Восковые свечи в настенных канделябрах дожидались своего часа, чтобы вспыхнуть во всем великолепии. Если только город доживет до ночи …

– Как ты думаешь, Далар, ночь когда-нибудь настанет здесь? – спросила Шарина, достигнув первой лестничной площадки.

Сзади донесся неопределенный звук – не то смех, не то стон.

– Меня вообще-то больше интересует, взойдет ли здесь солнце, – ответил Далар. – И боюсь, что ответ отрицательный.

Они миновали вторую площадку и продолжили подъем. Теперь крики стали громче.

Девушка выглянула в узкое окошко. Жители Клестиса по-прежнему толпились на площади: лица запрокинуты, взгляды устремлены наверх, рты разинуты в немом крике. Шарине почему-то вспомнилась картинка, которую она однажды наблюдала: выброшенный на берег карп задыхается на жарком полуденном солнышке. Иногда до их ушей долетали снизу вопли ужаса и отчаяния.