Андрей Васильев - Снисхождение. Том 2

Я же не из тех, и не из других. Беды я привык встречать спокойно, но, как и было сказано, при этом осознаю, что в одиночку спасаться куда проще. Ну, или малым числом.

Отчаянно зевая, я выполз из лифта и увидел за стойкой Лику.

— Привет — сказал ей я, расстегивая пуховик — Давно не встречались.

— Временно работала на других этажах — пояснила девушка — Мной как-то резко заинтересовалась служба безопасности, потом кадровики тестами мучали…

— О как — почесал затылок я — Слушай, наверное, в этом есть моя вина. Упоминал я про тебя в разговорах, готовил почву для карьерного роста.

— Так я без претензий — заулыбалась Лика — Ну, помурыжили, зато теперь зарплату прибавили и дали понять, что этот самый не за горами.

— Он мог случиться уже давно — напомнил я ей — Без всякой маеты. Сама отказалась.

— У меня есть цель, и я к ней иду — Лика поправила косынку на шее — И вы дали слово, так что я жду его выполнения.

— Раз дал — сдержу — подавил зевок я — Если у самого что воспоследует. Ладно, я спать. Устал как собака.

Вика еще бодрствовала. Она крайне удивилась, увидев меня, но при этом было заметно, что кроме удивления имеет место быть и радость, причем — искренняя. Это было приятно. Вообще, хорошо, когда тебя дома ждут и когда тебе рады, я это только сейчас неожиданно для себя понял. До того меня дома только пыль ждала, а у нее с эмоциями туго.

Вика задавала какие-то вопросы, радовалась немудреным сувенирам, что я ей купил, и даже ругалась, поняв, что сумку с вещами я то ли с собой вовсе не брал, то ли даже не открывал. Она там, оказывается, меточку установила на молнии.

А я сидел, слушал и думал, что поездка все-таки была ой-ой-ой. В романах среднего пошиба обычно пишут, что такие приключения во многом меняют личность героя. Ну, во мне лично ничего не изменилось, годы мои не те, чтобы трансформироваться как сущность. Но вот расстановка фигур на доске и мое личное местоположение на ней — это да, тут все опять перемешалось. Не то, чтобы кардинально, но тем не менее. И с этим надо что-то делать.

А потом я уснул, будто и не было нескольких часов сна в самолете, не допив чай и не сходив в душ. Я же говорю — разжалась пружина.

Можете считать меня бездуховным и бессердечным, но в последующие несколько дней я совершенно не думал о том, что видел и слышал в Праге. Да и над чем там особо размышлять? По поводу ночного мероприятия я уже все что мог, то прикинул в голове, по поводу Марины… Смысл думать о том, что не изменишь? Жалко ее. Красивая была. Со своими — добрая. Умная. Последнее ее и сгубило. Это — и жажда власти. И на этом — все.

Впрочем, вру. Разговор со Стариком я в голове несколько прогнал туда-сюда, постаравшись восстановить его до слова, до малейшей интонации. В этой беседе, сдается мне, каждая деталь значима.

Кое-какие выводы я сделал, но, как это ни печально, поделиться ними ни с кем не мог. Жаль. Когда ты мысли проговариваешь вслух, иногда обнаруживаешь в них элементарные ошибки. Собеседник — это вообще великое дело, особенно если он умеет слушать и думать. Причем первое мне всегда казалось более важным, чем второе.

Вот только мне с кем о Старике говорить? С Викой? С Зиминым? С Валяевым? Или с Азовым?

Его, кстати, я встретил в понедельник утром, там, где менее всего ожидал увидеть.

Это случилось в Шереметьево, куда мы с Викой приехали встречать моих стариков. Прибыли мы с запасом, как это водится у женщин, когда они берут власть в свои руки. Исходя из соображения: «А вдруг они прилетят раньше?» Вика приперлась в аэропорт за полчаса до посадки нужного нам рейса, и тут же заявила, что очень рада этому обстоятельству. Мол, она давно хотела посмотреть, как оно здесь все обустроено. Она же, в отличии от меня, по заграницам не мотается туда-сюда, она работает, обеспечивает уют и создает некий фундамент. Что значит, для чего фундамент? Для того!

Выдав последнюю фразу, Вика повернулась ко мне спиной и отправилась на второй этаж. Я же посмотрел ей вслед и пошел в «Шоколадницу», ту самую, где мы пили кофе несколько дней назад, сел за тот же столик и заказал кофе.

А минут через десять ко мне подсел Азов.

— Как съездил? — без всяких приветствий спросил он у меня.

— Познавательно — сообщил я ему — Прага зимой не менее красива, чем летом.

— Бесспорно — согласился он со мной — Она немного другая, но все такая же прекрасная.

— А вы здесь встречаете кого или провожаете? — полюбопытствовал я.

— Скорее — встречаю — Азов поднял руку, подзывая официантку — Есть некоторые вещи, которые надо самому проконтролировать, их другим не поручишь. Значит — удачно слетал?