Тереза Тур - Пламя мести

— Швангау доставит вам девочку.

Когда прежний император исчез, Фредерик отошел к окну и застыл там, отвернувшись от нас. Ричард переглянулся с Брэндоном и негромко произнес:

— Вот никогда бы не подумал, что у Максимилиана могут быть дети вне брака…

— М-да, — откликнулся наследник. — Такая гордость… Такая жажда чистоты рода…

— Как он презирал меня и никогда не забывал упрекнуть меня моим происхождением…

— И герцогиня… Вот бы не подумал, — продолжил Брэндон.

— Мне она нравилась… Как все нелепо…

Брэндон между тем посмотрел на напряженную спину отца. Подумал. Подошел к нему — и положил руку на плечо.

— Отец, ну ладно тебе. Все ведь обошлось…

У наследника это получилось как-то смущенно. Император развернулся и обнял сына.

В этот момент дверь грохнула.

«Да что ж за проходной двор!» — мелькнула у меня мысль, а мужчины уже поставили защиту.

В покои ворвался Ирвин. Губы у нашего целителя были недовольно поджаты. Он сжимал и разжимал кулаки. Глаза метали молнии. Словом, наш флегматичнейший спаситель был в гневе. И даже не собирался этого скрывать.

Мы с Фредериком переглянулись, поймали удивленный взгляд наследника — таким Ирвина еще никто не видел. Потом посмотрели на Ричарда. Судя по крайне незаинтересованному выражению лица, тот как раз был в курсе, что вызвало такую реакцию невозмутимого, в общем-то, человека.

— И как прикажете понимать все происходящее? — зарычал целитель.

— Все же обошлось, — смущенно ответил ему Ричард Фредерик Рэ, ненаследный принц Тигверд, главнокомандующий имперскими вооруженными силами и бастард императора.

— Когда я видел вас в прошлый раз, у вас был микроинфаркт. Мы около часа боролись за вашу жизнь! Я прописал вам постельный режим. Никакой магии и никаких нагрузок на сердце. И что?! В течение суток вы выстроили несколько порталов, а потом совершали подвиги на башне замка, захватывая мятежников!

— У них была миледи Вероника, — тихо сказал Ричард. — Я должен был или вытащить ее, или погибнуть.

— Ваше величество! — укоризненно посмотрел на императора целитель.

— Честное слово, я не знал, — недобро посмотрел на сына император.

— А где все ваши лекарства, которые я оставлял? — взревел Ирвин.

— В покоях Вероники во дворце.

Ирвин вышел, громко хлопнув дверью.

— Что? — поежился Ричард под нашими недобрыми взглядами. — Мне уже лучше. И Феликс меня подлечил после того, как ты исчезла с той поляны. А целителю нашему… Успокоительные пить пора…

— А ты помнишь, что я сказала тебе на той поляне про ответственность за наших сыновей? — тихо спросила я.

— Милая, на меня нельзя ругаться. Ирвин же прописал мне покой. К тому же… Мне так нравится, как это звучит — «наших сыновей»!

— И что теперь будет? — спросила я.

— Казни, — проскрежетал император.

Тут дверь снова распахнулась — и на пороге появились мои мальчики. Все трое.

— Мама! Мама! Ты жива! — закричали они. И я поняла, насколько я счастлива.

Настроение было… из рук вон. Блины не переворачивались — слипались. Это у меня! Сильнейшего мага блинов, пирожков и пышек обоих миров. А все из-за свадьбы. Как подумаю о предстоящих торжествах в честь нашего с Ричардом бракосочетания — настроение портится.

Во-первых — платье. Наряд, который сшила Мари на средства, собранные сослуживцами Ричарда, был настолько прекрасен, что ничего другого не хотелось. А надеть платье снова…

Во-вторых, вернулся страх, смешался с предсвадебной лихорадкой и поселился в душе, напоминая о себе раз по сто на день. Пятый блин скукожился на сковородке бесформенным комком… Нет — не выпекаются.

Набросила жакет, насыпала в кружку лимарры и пошла к любимому камню — гулять и успокаивать расшалившиеся нервы. Я невеста, у меня скоро свадьба, мне положено нервничать. Так что переживут без блинов. Яичницу съедят. С бутербродами.

— Ника… Что? — Знакомая загребущая рука сцапала горсть лимарры, отправила в рот, испачкалась густым липким соком и обняла меня за талию. Я вздохнула. Ричард, Ричард… Вот что за день такой, а? Малиновое пятно на платье, скорее всего, не отстирается. Душистых ягод в кружке почти не осталось — пусть уж доедает…

Я улыбнулась, глядя, как щурятся черные глаза от удовольствия. Ричард любил лимарру, любил этот камень и вот такую погоду — солнечную, ясную. Я, в муке и соке от ягод, наверняка была обворожительна и сексуальна. Все складывалось как нельзя лучше — сейчас или никогда, сказала я себе и осторожно начала разговор: