Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками

– То, что в округе не подозревали о странностях молодого хозяина Кер-Эллида, ясно доказывает: превращения происходили только в определенное время и без свидетелей. Что для этого требуется? Ограничивать токи Силы, влияющие на смену облика. Понятно?

– Э… Да. А второе? Как можно было решить, что чары целые, даже не осматривая их?

Любознательность заняла место обиды? Очень хорошо. Удовлетворим и эту даму:

– Легко. Они не были замкнуты в кольцо намертво, и ясно, почему: во время превращения и после него, когда Нирмун бегал по лесу в волчьей шкуре, закрепленный шнурок мог зацепиться за что угодно и порваться. А петля со скользящим узлом только растягивается и раскрывается.

Мэтт вздохнул:

– Когда ты говоришь, все кажется совершенно простым и понятным. Но сам я бы не сообразил…

– Научишься. Нужно лишь следовать простому правилу: магия всегда призвана для воздействия на реальность, на видимое глазами безо всяких ухищрений. Поэтому можно с большой точностью предположить, что из себя представляет заклинание, если понаблюдать за результатом его применения. Или не-применения. Ты учился на боевого мага?

– Вроде того.

– Почему так неопределенно?

Белобрысый махнул рукой:

– Поначалу изучал только боевку, а потом попал к Рогару, и тот решил, что мое место – в поддержке. Пришлось заняться оборонительными и лечебными чарами.

Не могу не подколоть:

– Судя по всему, в лекарском деле ты далеко не продвинулся.

– А как ты догадался?

– Лекарю тоже нужно внимательно изучать результат ущерба, а по нему уже определять, как именно лечить.

– Зато я хорошо ставлю оборону! – задрал нос Мэтт.

– Потому что она требует уловить только направление удара и сопутствующие изменения в пространстве, дабы правильно подобрать блокирующее заклинание. Я прав?

Маг усмехнулся:

– Вот смотрю я на тебя, смотрю… И никак не могу понять: то ли ты умеешь все на свете, то ли притворяешься, что умеешь.

– Скорее второе. Но согласись: я очень умело притворяюсь!

И мы весело расхохотались. Однако наш хохот не заглушил странных звуков, раздавшихся за дверью. Словно одновременно бряцало железо и стучали кости, поднимаясь по лестнице и выходя в коридор… А вдох спустя Мэтт начал ожесточенно тереть виски.

– В чем дело?

– Где-то совсем рядом волшба. Но она… Какая-то странная. И в ней много Силы. Очень много.

Хм, а у меня к горлу подкатил комок, напоминающий приближение икоты. Совпадение же указанных деталей в пространстве и времени может означать только одно: Кер-Эллид почтил своим присутствием некромант.

Рядом с лестничной площадкой, всего в нескольких шагах от моей комнаты стоял мертвяк. Вернее, не стоял, а остановился, потому что в следующее мгновение он поднял правую ногу с раздробленным и собранным заново – очевидно, для обеспечения лучшей опоры – остовом ступни и сделал шаг вперед по коридору, то есть подальше от дверного проема, из которого мы с Мэттом выглянули, дабы установить источник непонятного шума.

Мертвяк был именно таким, каким принято пугать детей в страшных сказках: чистенький скелет с бесстыдно оголенными, смутно белеющими в сумерках плохо освещенного помещения костями. Из того, что могло быть принято за одежду, на костях болтался только массивный панцирь, скрывавший под собой все ребра, зато вооружен пришлец был изрядно: в каждой лапе по короткому и широкому клинку без рукояти, скобами прикрепленному прямо к костям. И правильно, зачем скелету обычный меч? Все равно нечем за него взяться. А так и надежно, и дешево. Если же учесть, сколько неизвестному магу понадобилось Силы, чтобы заставить мертвяка осмысленно двигаться, можно понять, что прочее оснащение покупалось на оставшиеся, весьма немногочисленные гроши.

Приоткрытая дверь и высунувшиеся в щель головы ничем не заинтересовали скелет. И потому, что он шел от нас, а не к нам (хотя, глаз-то у него не было и быть не могло), и потому, что целью его пришествия определенно были не мы. Подобное заключение с одной стороны радовало, а с другой заставляло задуматься: с кем же на встречу прислан мертвяк?

– Что будем делать? – спросил маг, не оставляя в покое виски, от чего кожа на них уже напоминала по цвету одежку вареного рака.

– Стоять и смотреть.

Если на свете практиковалось умение кричать шепотом, то белобрысый мог бы по праву считаться одним из мастеров сего искусства.

– Опять?!

– Не дергайся! Ему нет до нас никакого дела, видишь?