Вероника Иванова: Право учить. Работа над ошибками

– Dana Джерон!

Младший из Наржаков – тот самый Малой, парнишка лет четырнадцати, застрявший в нескладности отрочества – судорожно сглотнул, восстанавливая сбившееся дыхание. Можно подумать, пробежал целую милю, хотя от носа шекки до кормовой надстройки, в тени которой я слушал рассказы Старого, шагов двадцать, не больше. А от борта до борта в самом широком месте и вовсе с десяток. Морские сестрички «Соньи» раза в полтора-два покрупнее, к тому же несут на себе целых две мачты с косыми парусами, речная же шекка довольствуется одним и, сказать по правде, даже с этим холщовым треугольником еле справляется…

Но если расстояние – не причина тревожной паузы в речи Малого, значит, имеется другая. И надеюсь, она все же будет мне сообщена.

– Dana Джерон…

Хотя Наржаки большую часть времени, свободного от хождений по рекам, проводят в Антрее, тамошние манеры успели исковеркать на свой лад, и всех мужчин называют «dana», а женщин – «danka». Звучит забавно, хотя и неприятно напоминает мне совсем о другом титуле.

– Что стряслось?

Спрашиваю, отчаявшись дождаться, пока парнишка соберет силы и слова вместе.

– Там ваша зверица…

«Зверица» – это кошка. Шани. Возможно, теперь пора начинать волноваться и мне:

– Что с ней?

Малой распахнул было рот, как вытащенная из воды рыба, тут же снова захлопнул, махнул рукой и предложил:

– Да вы сами гляньте!

Старик, чей рассказ, разумеется, оказался бесцеремонно прерван, смерил внука недовольным взглядом и вернулся к перебиранию снастей: видно, заранее счел, что парнишка испугался собственной тени. Я не обладал спокойствием и умудренностью главы семейства речников, поэтому с сожалением покинул належанное убежище и отправился за взволнованным вестником на нос шекки.

Неподалеку от носового трюмного люка напряженной пепельной статуэткой застыла Шани, не сводя внимательных глаз с серо-черного, время от времени тяжело вздрагивающего комка перьев. Я как раз успел увидеть предсмертную судорогу во всей красе, после чего существо, еще несколько вдохов назад бывшее вольной птицей, окончательно затихло и утратило признаки жизни.

– Граха, – пояснил Малой, выглянув из-за моего плеча. – Речная ворона. Когти у нее больно острые, я и думал: вдруг зверицу вашу заденет…

– Птица напала на Шани? С чего бы?

Пусть это и ворона, но совсем крохотная, меньше, чем моя кошка.

– Да нет, – мотнул головой парнишка. – Ее никто из наших и не видел, когда она между тюками пробиралась, а зверица заметила, да как прыгнет… Прижала, та забарахталась, ну я к вам и побежал.

Дальнейшего объяснения не последовало: видимо, все полагалось предельно ясным. Хотя ума не приложу, чем бы я мог помочь. Размозжить вороне голову? Если они клубком катались по палубе с Шани, у меня было куда больше шансов задеть собственную питомицу. К тому же лезть под когти кошке, на которую напал охотничий азарт – опасное дело. Конечно, «лунное серебро» меня защитит, но незачем лишний раз открывать случайным свидетелям сокровенные секреты.

И все же что-то меня смущает во всей этой истории…

Понял! Я не слышал звуков борьбы. И никто не слышал, поскольку ни капитан, ни рулевой, ни двоюродные братья, занимавшиеся парусом, не покинули своих мест. А ор должен был стоять знатный. Если я хоть что-то понимаю в звериных драках… Впрочем, не помешает уточнить:

– Послушай, а граха эта… Она громко кричит?

Малой удивленно расширил глаза:

– Громко и так жутко, что уши заткнуть хочется!

– И сейчас кричала?

Парнишка осекся, пораженный внезапным осознанием неправильности происходящего.

– Н-нет, вроде бы…

– Так нет или да?

– Тихо было, dana. Совсем тихо.

Безголосая птица? Наверное, и так бывает, но намеки Мантии на опасность не прошли бесследно, заставив меня насторожиться от первого же попавшегося под ноги камешка сомнения.

Я присел на корточки рядом с убитой птицей и, убедившись, что последние искры жизни угасли, осторожно раздвинул длинный тонкий клюв пошире. Так и есть, что-то застряло в горле. Маленькая палочка или веточка… Нет, косточка. Желто-серая, почти прозрачная, запачканная темно-вишневой кровью, несколько капель которой пролилось на палубу еще до того, как я начал изучать содержимое птичьего горла.

Похоже, ворона обгладывала какой-то труп, захватила слишком большой кусок и не смогла ни пропихнуть внутрь, ни выплюнуть. А перелететь через реку с одного захода не рискнула, потому и присела передохнуть на палубу шекки, где мигом попалась на глаза и в лапы Шани, чьи охотничьи инстинкты только усилились надвигающимся материнством. Да, наверное, так все и случилось.