Владимир Кучук - Навь Остров. Территория забытых богов

— Выше всяких похвал. — Ответил за всех Алексей. — Это правда, от всего сердца!

— Ну, что ж, приятно слышать. Спасибо.

В этот момент у Федора запиликал мобильник. Марина уже успела пробежаться по магазинам, поэтому Алексей с Федором выскочили и через пятнадцать минут доставили ее на квартиру Платонова вместе с целым ворохом пакетов. Гостеприимный хозяин, невзирая на все протесты, накормил и женщину, после чего начал разговор на интересующую гостей тему.

— В середине восьмидесятых, или что-то около этого, когда я был, как обычно, на летних каникулах у деда, к нему зашла незнакомая женщина. Красивая такая, вся из себя, как говорится. Дед провел ее в кабинет, где они беседовали о чем-то около часа. После этого визита деда было не узнать! Он как будто помолодел лет на двадцать сразу.

— Свершилось, внучок! — Радостно воскликнул он, потирая руки. — Это именно то, за чем я охотился, чуть ли не всю свою жизнь!

— Ты думаешь, это правда? Думаешь, это возможно? — Засомневался я, узнав, с чем приходила женщина.

— Ну, что ты, Игорек! — Замахал руками дед. — Рассказ Марии Силантьевны, — так звали визитершу, — не подлежит никакому сомнению! Это же уважаемая женщина, учительница! А муж ее, Илья Дементьевич — уважаемый человек в области! Он директор лучшего леспромхоза, депутат областного совета! Разве такие люди могут врать?! А что бы отмести все сомнения, я сам, лично поеду в Дубравино, и буду сидеть на этом хуторе, пока сам что-либо не увижу, или не удостоверюсь, что все это чушь, россказни, выдумка!

В общем, первый же визит на таинственный хутор был удачным. Я хорошо помню, какой приехал дед оттуда. Радость, восторг, эйфория лились из него бурным потоком, он метался по квартире, радуясь как ребенок!

— Это победа, внук! — Восклицал он, потирая руки. — Надо мной смеялись, подшучивали, считали, что я с «кукушкой» в голове! Пусть они ТЕПЕРЬ попробуют объяснить это явление со своей «единственно-верной» точки зрения, материалисты хреновы!

Дед «задвинул» все свои дела подальше, и стал вплотную заниматься только хутором. Он даже экспедицию на Кавказ отменил, в которую с ним собирался ехать и я.

— Игорь, зачем нам гоняться за призрачными тайнами где-то, если они вот тут — совсем рядом, прямо под боком! Это же какой материал! Сенсация, которая все наши представления ставит с ног на голову!

Брать меня на хутор он отказался категорически.

— Я не могу тобой рисковать, внучок, — мотивировал он, — там все очень серьезно и опасно. Неизвестно наверняка что это за сущности и как они могут повести себя.

Это были мои первые летние каникулы в Березовске, когда я, вместо того, что бы копаться с Платоновым Старшим на каких ни будь развалинах тысячелетнего возраста, в каком ни будь из регионов страны, слонялся днями по городу без дела, иногда заглядывая в дедов музей, надеясь там найти хоть какое-то полезное занятие. А дедуля отложив в «долгий» ящик все свои прочие исследования, обращая на меня внимание только в плане «вовремя поесть и не слишком поздно домой приходить», вплотную занялся хутором.

Я никогда ранее его таким увлеченным не видел! Это был азарт охотника, идущего по свежему следу невиданного доселе зверя! Даже в Карелии, где мы, изучив и расшифровав инструкции, заложенные в одной из местных легенд, нашли вход в подземный гиперборейский храм, не вызвал у деда настолько ярких эмоций. Он днями копался в городских архивах, изучал записи церковных книг местных храмов. Собрав определенное количество материала, дед капитально засел с ним в кабинете. Тут уж мне самому приходилось беспокоиться о том, что бы он вовремя пил-ел и хоть немного отдыхал. Несколько раз он, на день-два, отлучался в Дубравино. Дед меня не провожал на вокзал даже тогда, когда я, по окончании каникул, уезжал в Питер. «Извини, внучок, — говорил, — давай сам, у меня через неделю доклад по этой теме в области. Сам понимаешь — я должен быть на коне! Папе и маме привет!»

На следующий год летом я был всецело занят поступлением в универ, так что к дедуле смог попасть только зимой. Все эти полтора года, в телефонных звонках и письмах, он старательно обходил тему хутора, как бы я не старался заострить на ней внимание. Все выяснилось по моему приезду. Оказалось, что доклад, который готовился зачитать дед в областном городе на научном совете съехавшихся из разных городов Союза ученых мужей, был отменен «свыше» сразу после предварительного изучения. Кроме того, деда вызвали в компетентные органы, где очень вежливым, но не терпящим возражений тоном посоветовали ему заниматься своим музеем, ходить на рыбалку, побольше отдыхать, в общем — заниматься всем тем, чем занимаются люди на пенсии. Но про всякую чертовщину, а, в частности — хутор в Дубравино, забыть напрочь! Естественно, материалы доклада ему не вернули. Дома обыск, слава Богу, не проводили, но настоятельно посоветовали все черновики доклада никому не показывать, а лучше всего — уничтожить их. При всем при этом напоминали деду про его сына — отличного боевого офицера, и внука — студента одного из лучших гуманитарных вузов, преемника его дел. В общем — советовали не портить им карьеру и жизнь…. Что говорить, умели тогда надавить на нужные «болевые» точки. Думаю, что именно это все сильно подкосило здоровье Игоря Палыча Старшего. В девяностых, когда развалился Советский Союз и всякая чертовщина, теперь уже, полезла из всех щелей, он собирался вернуться к запрещенной когда-то теме, но….