Владимир Кучук - Навь Остров. Территория забытых богов

Матвей вдруг вскочил со своей постели, оттолкнув не ожидавших от него такой прыти мужиков, заметался в поисках одежды.

— Куда это ты собрался?! — Окликнул парня со своего места Семеныч.

— Я пошел Леху искать. — Зарывшись в своем рюкзаке, ответил Поляков.

— Да ищут его, ищут! — Схватил его за плечи, и хорошо встряхнул староста. — И будут искать, пока не найдут! А вам надобно лежать! Очухаетесь маленько — тогда и пойдете!

Посмотрев в глаза Акимычу долгим, наполненным безысходностью и безграничным горем, взглядом, Матвей безвольной куклой опустился на свой топчан. Обхватив голову руками, он тупо уставился в пол.

— Да погоди ты убиваться, сынок, — Мирошников присел рядом с парнем, — никто же мертвым твоего друга не видел, так ведь? Так, даст Бог…

Вскоре искателей пригласили на ужин, чуть ли не силком усадив за стол, но к еде, кроме хозяев, так никто и не притронулся. Да и сами общинники ели безо всякого аппетита, обмениваясь иногда меж собой короткими фразами. Матрена, хлопотавшая у стола, все поглядывала на хмурые лица убитых бедой мужиков, и, в конце концов, не выдержала, всплакнула, вытираясь слезы концом повязанного на голове платка.

— Ну, хватит, Матрена, хватит, погодь мокроту тут разводить. — Вполголоса пытался успокоить женщину дед Степан. — И без тебя тошно.

— Так как же не разводить, Егорыч, — всхлипывая, оправдывалась Матрена, — парень какой был: видный, красивый, моло-день-кий!

— Цыц, окаянная! Ты чего мелешь, чего его заранее хоронишь?! — Вскочил со своего места Иван Кондратьич. — Не слушайте ее, сынки, баба — дура!

Прозвучавшее слово «был» окончательно добило Матвея, не перестававшего казнить себя тяжелой, как все грехи людские, мыслью о том, что именно он, и никто иной виноват в гибели своего друга.

Тяжело поднявшись из-за стола, Поляков медленно, словно на эшафот, побрел к выходу из помещения. Ему хотелось хоть на какое-то время уединиться, где-нибудь, в глухом углу двора, что бы…

Когда парню до двери оставалось всего пару шагов, она распахнулась, и Матвей, носом к носу, столкнулся… со Звягинцевым.

— Ой, Матерь Божья! — Первая на появление «погибшего», совершенно по-женски, отреагировала Матрена.

На пороге, виновато улыбаясь, стоял Леха, живой и здоровый. Ну, совсем здоровым он, конечно же, не выглядел: о чем говорила повязка на голове, какая-то странная — не тканевая, или марлевая, как обычно, а из длинных и узких листьев, которые прижимали к ране, чуть выше правого виска, пучок каких-то трав. Да и стоял Звягинцев не сам, а опираясь о плечо местного мужика.

Почувствовав, как с души свалилось что-то огромное, и невыносимо тяжелое, Поляков без единого слова обнял друга.

Через мгновенье дом наполнился радостными криками и воплями, Матрена рыдала уже в голос, только теперь от радости. Звягинцева буквально занесли в помещение, усадили на топчан.

— Где тебя носило, бродяга?!

— Ты чего так пугаешь?! У меня же давление!

— Сучий потрох! Я из-за тебя почти весь свой запас сигарет скурил!

Возгласы счастья и радости никак не утихали, пока к парню не подступилась Акулина. Она внимательно осмотрела повязку на голове Алексея.

— Вы где его нашли, Трофим? — Хмуро спросила она у охотника, приведшего Звягинцева.

— Так на русалочьем камне он лежал. Там еще все их добро было, его сейчас мужики принесут. И лодка там же привязанная оказалась.

— На русалочьем камне? — С нескрываемым удивлением, и, даже, трепетом в голосе переспросила старуха. — Значит, вернулись они!

— Кто вернулся-то? О чем речь? — После минутной паузы не выдержал Федор.

— Русалки вернулись. Добрый знак это, молодцы. — Пыхнув своей трубкой, пояснил Егорыч. — В здешних местах много разной чудной живности водилось — и в лесу, и в поле, и на озере. Люди жили с ними в мире, зная, как не злить их, как задобрить. Шалили, бывало, что уж тут скажешь, даже русалки те же…. А потом, когда вся эта страсть стала появляться, пропали все куда-то, попрятались. Появлялись, но редко. Вон, даже, Волот наш — раньше со всем своим семейством в ивовой роще обитал, там его частенько встречали. А теперь прячется где-то в лесных дебрях, с медведями, волками, да вепрями.

— Выходит, получилось у вас, сынки, если малый народец возвращается, — подытожил Кондратьич.

— Так объяснит нам кто-нибудь, причем тут…

— Погоди-ка, Федька, — положил руку на плечо егеря Василенко, — так это что значит, Акулина Степановна, Алексея русалки спасли?