Елена Тебнёва - Тяжело в учении

— А как же Свят и Зар? — вырвалось у меня. — Как ты могла оставить их?!

— А куда бы я их взяла? Более того — кто бы мне позволил увести их?! — простонала Голуба. — Им без меня только лучше будет. К моменту их рождения я настолько свыклась с холодом в душе, что не смогла растаять даже ради собственных детей… Я… люблю их, но, наверное, не так, как нужно, как положено настоящей матери, в чьем сердце никогда не было льда! Я старалась, но, видимо, со мной что-то не так… Возможно, изначально было не так или же сломалось после замужества, не знаю… Когда-нибудь я все им объясню. Я не могла остаться даже ради мальчиков… Боги, со стороны, наверное, звучит слишком глупо и пафосно, но… Я бы умерла, если бы здесь, — она порывисто прижала руку к груди, — вновь все заледенело… Янко — мой огонь. Когда я увидела его на весеннем балу во дворце, я поняла, что такое настоящая жизнь! Узнала, как может биться сердце, как может замирать душа от одного только взгляда, как хочется жить только от одной мысли, что есть кто-то, кому ты нужна! Без него я снова стану куском льда без души и сердца… Разве нужна Святу и Зару такая мать?!

Я не знала ответа на этот вопрос. Но я помнила, что материнской ласки ребята никогда не видели… Боги, не верю, что я об этом думаю, но… возможно, они даже не почувствуют ее отсутствия!

Я внимательнее посмотрела на Голубу. А ведь она действительно — другая. Живая, теплая, по-настоящему красивая, ничуть не похожая на манерную куклу… Она во многом права — отец, пустив в свою душу холод, невольно замораживал окружающих, не замечая этого. Сколько было Голубе, когда она вышла за него? Семнадцать? Совсем еще девочка. Ей просто не повезло. Так же, как и батюшке. Как моей маме. Как Лиону и мне. Голуба — еще одна жертва Ргеона. Невинная, попавшая под удар совершенно случайно…

— Не выдавай меня Всеславу, — с отчаянием прошептала Голуба, расценив мое молчание как недобрый знак, метнулась ко мне и, стоя на коленях, сжала мои сцепленные в замок руки ледяными ладонями.

Я не сдержала горькой усмешки. Одна беглянка просит другую не выдавать ее — это ли не ирония судьбы?..

Но где-то в глубине души я понимала — даже если бы могла вернуться домой, ничего бы не сказала отцу. Голуба ему не нужна, он не нужен Голубе, к чему тогда портить друг другу и так не сложившуюся жизнь? Наверное, все к лучшему. Пусть хоть кто-то из этих двоих будет по-настоящему счастлив.

— Я не выдам тебя, — твердо сказала я, посмотрев в испуганные голубые глаза, больше не напоминавшие льдинки. — Но только при одном условии…

Голуба напряглась, ожидая подвоха.

— Ты не забудешь о сыновьях, — нахмурилась я. — Найдешь способ встретиться с ними и все объяснить. Я помогу тебе в этом. Просто обещай, что ты не бросишь их!

Ее губы затряслись, не в силах вымолвить ни слова. Вместо этого она вдруг подалась вперед и крепко меня обняла. Я замешкалась лишь на мгновение, прежде чем впервые в жизни обнять женщину, так и не сумевшую заменить мне мать.

Уже на пороге Голуба обернулась и с задумчивой улыбкой проговорила:

— Про сундучок ты тоже наверняка знаешь… Это часть моего приданого. Я зарыла его у восточного крыла замка, под старой березой. Покажи мальчикам… потом. — Заметив, как вытянулось мое лицо, она рассмеялась и добавила: — Янко денег не взял. Сказал, что в состоянии обеспечить меня… И что я нужна ему сама по себе. Это ли не счастье, Вики?

Возможно, это глупо, но после ее ухода я долго улыбалась. Не мне решать, заслужила ли Голуба свое счастье, но злости на нее больше не было. В конце концов, не дайте боги оказаться в ситуации, в которой она жила столько лет… Как бы я повела себя на ее месте? Честно, не знаю. И даже задумываться не хотела — становилось слишком страшно и холодно, словно на краю бездны одиночества, в которую я в свое время не упала лишь чудом.

А право на чудо имеет каждый, кто бы что ни говорил.

Лион вернулся до заката. Подозрительно осмотрел комнату и меня, чинно сидящую в кресле и листающую какой-то столетний журнал, недоверчиво усмехнулся и лишь после этого достал из своей сумки несколько потрепанных книг и аккуратно положил их на стол.

— Что это? — заинтересовалась я, без сожалений захлопнув журнал.

— Книги, — на редкость информативно отозвался наставник, задумчиво поглаживая переплет самой верхней.

— Это я вижу, — терпеливо сказала я. — Что за книги?

— Надеюсь, нужные. Судя по датам и языку, эпоха Нариса.

— Ого… И где вы их достали?