Лев Жаков - Чудес не бывает

Пристыженные рыцари помогли мне: сдвинули пару плит, вытащили пару крестов. К нам присоединились Оле с Линдой, после чего местность являла великолепную картину великой битвы с целым кладбищем оживших мертвецов. Хоть сейчас в учебник!

Мы отдыхали на плитах.

–Твоя контрольная сдана на отлично, - порадовал я мальчишку. - Только запомни - с вампирами покончено. К тому же бедняги, которым ты являлся, едва живые, можно их пожалеть.

Я чувствовал, он их не жалеет нисколько.

–Месть - не то, чем стоит жить, - сказал я ему тихо. Вспомнил Винеса и отца и загрустил. - Нет, не стоит.

И понял вдруг, что устал от фокусов и развлечений. Разве это жизнь?

Тогда я встал и скомандовал:

–Уходите.

Светлело.

Под предводительством верных моих подруг рыцари ушли.

Мы с Тики посидели еще немного на чьей-то могиле. Сидели, смотрели, иногда говорили что-то незначащее…

Он как будто чувствовал мое невеселое настроение и больше молчал. Я тоже.

Звезды тускнели, уходя, земля намокла и пахла все сильнее - травой и последними листьями. Осень пахнет совсем не так, как лето. Лето - сочное, яркое. Осень - влажная, свежая, и как-то странно сочетается с этим запах увядания, желтых листьев, которые в сухую погоду пылятся, распространяя везде резкость, ясность запаха, а после дождя так глубоко проникает в легкие, так полно кружит голову свежесть прохлады, предчувствие тонкого ледка кристалликами на земле и лужах…

На рассвете со стороны города пришли голоса.

Я толкнул Тики:

–Иди.

Он махнул мне рукой и скрылся среди березок и елочек. Я остался, чтобы сдать работу.

–Эй, Мирэнид!

Я оглянулся, удивленный. Знакомый голосок!

Из кустов высовывался утопающий в шерсти нос лешего.

–Здравствуй, Мерлин, - поздоровался я.

–Зачем паренька от дела отвадил? - спросил дедок. - Дело-то хорошее! Он лес оберегал, что этих оболтусов гонял, зверей моих защищал. А? Батюшка твой тоже лес любил и в обиду не давал!

–Что ты говоришь, дед, - устало вздохнул я. - Научишь еще.

–А что? - засуетился леший, поглядывая на шествующих стражников, чиновников и простых горожан. - Все правильно, пусть бы и дальше лес охранял!

–Нет ему дела до леса, - рассердился я. На вежливость сил не осталось. - Хотел гадость сделать - и сделал. И хвалить тут нечего!

Леший фыркнул и скрылся, погрозив мне мохнатым кулачком.

Разобравшись с приемной комиссией и уходя, я оставил на могиле кусочек хлеба:

–Прости, дед. Хорошее дело хорошо, когда оно делается, а не случайно получается.

Еле живой добрался я до Школы. Идти к деду? Следовало бы, но так хочется спать!

Догадался сообщить привратнику, что дело сделано, но сил нет доложить, и что я в кровати. Если возникнул вопросы, пусть ждут моего пробуждения.

И поплелся в келью. Сундук, вечно жесткий, сейчас был самым желанным местом во Вселенной.

Но только я лег…

Закон всеобщего свинства: если тебе плохо, значит, тут же будет еще хуже. Поспать не дали - потребовали к завтраку.

В столовой, за преподавательскими столами, сидела вчерашняя делегация.

Голова не то чтобы болела, но как будто нежный палач сжимал ее - ровно, аккуратно, и ощущение такое, словно она стала однородно-плотной. Тошнило. Есть я не мог, поэтому, поковырявшись в остывающей каше, выпил свой кофейный напиток, потом - Линдин, потом тихо принялся за кружку Оле, пока подруги отвлекались на окружающее.

Происходило что-то интересное - наверное, но я не смотрел, проклиная того, кто велел меня сюда привести.

Я не отреагировал бы и на свое имя, но девчата, змеюки, с двух сторон всадили в меня острые локти, так что я подпрыгнул. Голова дернулась, боль всплеснулась. Вокруг жидко аплодировали.

–Слушай же! - шипели змеюки.

Я прислушался. Речь бородатого начальника стражи, все брякающего доспехами, не дошла до меня. Из слов Арбина, который выступил следом, я понял только, что являюсь Героем Дня и Победителем Вампира.

Из чего столько шума? Зачем эти церемонии? Не он ли вчера скептически отнесся к народным волнениям из-за этого? А теперь поддерживает суеверия.

Наши рыцари, глянул я, сидели снулые, но бодрее меня: сколько-то сна им все же выпало. Бедняги, им потом идти на занятия!

Я ощущал их веселье и уныние. Празднование победы над тем, чего не было, вызывало у них смех - прекрасно. Но лавров они хотели. Неужели так скоро забыли, что выбрали сражения, за которые аплодисментов не полагается? Орден-то тайный! Эх, мальчишки…

И еще нечто, направленное на кого-то за моей спиной, неприязнь, страх, от которых гудел затылок.