Константин Бояндин - Тридевять земель (СИ)

- - -

— Ты теперь тоже дроссель? – Лилия спросила, не отводя взгляда от окна – не поворачиваясь к вновь вошедшей. Доктор Ливси настоял, чтобы Лилия задержалась в клинике – и Лилия, пусть без особой радости, повиновалась. Странно её видеть в больничной одежде.

— Да, – согласилась Канси. Странное ощущение. Но ни аппаратура, ни кари с их сверхчутким восприятием не обнаружили ничего подозрительного – кроме того, что Лилия «постоянно на взводе». И всё же что-то здесь не так. Интуиция не подводит, но кроме намёка «что-то не так» ничего не подсказывает. – Сегодня я прошла четыреста километров. Три раза. Два из них – с колонной.

— Ты быстро учишься. – Лилия повернулась к ней лицом. – О чём ты хотела поговорить?

— О вашем с сэром Москатом отчёте. Я видела запись. Ты сказала неправду.

Лилия улыбнулась, уселась сама на стул, и жестом предложила присесть гостье.

— О чём ты, Канси?

— Тот момент, когда вас спросили, где пустые красные шприцы. Ты сказала, что не сохранила их. Что случилось на самом деле?

Лилия отвела взгляд. Почти сразу же взяла себя в руки, и вновь посмотрела в глаза Канси.

— Сэр Москат сказал, что пустые шприцы здешние умники могут засунуть себе в задницу – а он таскать с собой всякий мусор не будет.

Канси улыбнулась. Улыбнулась и Лилия.

— Это неправда, – сказала Канси, не прекращая улыбаться. – Поверь, что я очень хорошо это чувствую. Скажи правду.

Улыбка Лилии угасла; уже через пару секунд на лице её красовалась всё та же маска Несмеяны.

— Уйди, – потребовала Лилия сухо, поднимаясь на ноги. – Я не преступница, а ты не из полиции. Доктор не возражал, сэр Катон не возражал. Почему я должна перед тобой оправдываться?

— Ты не должна, – возразила Канси, также поднимаясь на ноги. – Но я чувствую неправду, нравится это тебе или нет. Я могу доложить в штаб, если хочешь. Там очень чуткий детектор лжи. Но зачем тебе это?

Лилия прикрыла глаза, помотала головой.

— Я не помню, – сказала она сухо. – Я правда не помню. Помню, что делала укол, так положено по инструкции. Потом… как будто часть времени выпала. Сэр Тиберий сказал, что я как будто заснула на пару секунд. И всё, я не помню, куда делись шприцы. Когда я сказала ему, что нас спросят про них, он сказал… ну, я уже говорила, что он сказал. Это правда.

— Верю, – кивнула Канси. – Теперь верю. Почему ты не сказала доктору, что у тебя был провал в памяти? Боишься, что отстранят от работы?

Лилия кивнула. В уголках глаз её появились слёзы – она помотала головой и смахнула их ладонью.

— Мониторы, которые вы должны носить – ты их выключала?

— Нет, – помотала головой Лилия. – За это точно отстранят, и сразу же будет расследование. Я не выключала. Если бы там была пауза, меня бы уже вызвали в штаб.

— Всё понятно. – Канси кивнула. – Извини, не хотела тебя расстраивать. Мой совет – говори правду. Или я, или кто-нибудь ещё из моих… из людей с Плутонии всегда будет в штабе. Если будешь и дальше говорить неправду, кто-нибудь доложит руководству. Не я, так другие. Понимаешь?

Лилия кивнула.

— Спасибо, – едва слышно прошептала она.

- - -

Миранда за последние трое суток написала четыре картины. Сама себе поражалась – такого прилива сил, вдохновения, давно уже не было. И – дома стало куда спокойнее. С тех пор, как Лилия вновь обрела свою утраченную способность, стало спокойнее. Не передать, как это приятно!

По вечерам теперь к ним заходили Канси и обе её сестры. На Плутонии нет понятия «муж» или «жена», там есть семья. Людям не нужно обозначать, что они «приручены» друг другом: это так же очевидно для человека Плутонии, как для римлянина очевидно по одежде понять статус гражданина Рима. Жители Плутонии все немного телепаты – так намекала Канси. Поэтому там нет судебных разбирательств, в понимании Айура. Крайне трудно сказать неправду, крайне трудно пойти против всех. Как необычно должна быть устроена планета, на которой каждый житель абсолютно правдив! Представить такое – почти невозможно!

— Ты снова думаешь о нас, – заметила Акира. Она часто приходила, вместе со своим вязанием, в студию Миранды – надо признать, что Акира, пока молчит, очень помогает. Одним своим присутствием. Очень странно и необычно.

— Вы такие необычные, для нас, – кивнула Миранда, не прекращая работать. – Всё ещё надеешься, что Ортем примет тебя в семью?

— Ему придётся. Я могу быть ужасно послушной, и очень полезной. У него не будет выбора. – Акира рассмеялась первой, следом за ней рассмеялась и Миранда.