Агата Бариста - Три королевских слова

Это была настоящая взрослая жизнь — вечерняя, сияющая в холодной осенней мгле электрическими огнями, пахнущая свежесмолотой арабикой и теплой выпечкой, наполненная человеческим гомоном и звуками джаза, лившимися из динамиков. Взрослая жизнь — с поправкой на то, что я могла в любую минуту вернуться в детство.

При устройстве на работу, правда, произошел непонятный эпизод.

В назначенный вечер мы с Женькой подъехали в кафе, где нам предстояло трудиться. Лена встретила нас и повела на второй этаж, в кабинет хозяина, чтобы представить своих протеже. Роберт Ашотович, конечно, никогда не стал бы связываться с несовершеннолетними, но ему в качестве сотрудниц были нужны именно ведьмы. Основная масса посетителей кафе происходила из магического сообщества, и всегда находился кто-то, желающий прикурить от собственного пальца или раствориться в воздухе при виде внушительного счета.

Роберт Ашотович замаялся реставрировать картину мироустройства в головах обычных граждан и с некоторых пор подбирал персонал только среди магически одаренных.

Разумеется, любая ведьма могла найти более серьезную работу, да еще и Роберт Ашотович был, прямо скажем, скуповат. Но приличные чаевые скрашивали неказистый оклад, и студентки-магички на такую работу соглашались.

Хозяин кофейни был грузным мужчиной с яркими серебряными нитями в густых черных волосах. Он встретил нас, сидя за рабочим столом, и поначалу мне показалось, что Роберт Ашотович дремлет.

Глаза у него были полуприкрыты, а дыхание — сипло, как у спящего астматика. В процессе разговора Роберт Ашотович вдруг проснулся и начал кидать на меня изучающие взгляды. И чем дольше длился разговор, тем продолжительнее становились эти взгляды. Вид у Роберта Ашотовича стал крайне заинтересованный, но в интересе хозяина «Кофейного Рая» я не почувствовала чего-либо непристойного. Он вел себя скорее как энтомолог, заприметивший у себя на подоконнике букашку неизвестного науке вида.

Черносливовые глаза заиграли, над тройным подбородком появился намек на улыбку.

Когда основные формальности были улажены, Роберт Ашотович сгреб наши документы и скрылся в задней комнате, чтобы сделать с них ксерокопии.

Лена тут же шепнула усне на ухо:

— Имей в виду, у Робика жена и пятеро детей.

Я скорчила печальную рожицу и пробормотала в ответ:

— Ну вот, так всегда, а я-то размечталась!

На прощание Роберт Ашотович совершил то самое, странное. Когда аудиенция подошла к концу, меня попросили задержаться. Девчонки вышли, а хозяин принялся расспрашивать меня о месте, откуда я приехала, о семье (я отвечала сдержанно, как всегда: выросла в рабочем поселке, мама — библиотекарь, папа на заводе работает), а под конец вдруг, будто бы на что-то решившись, кивнул на мою руку:

— Позволите?

Сомневаясь — правильно ли я его поняла? — я медленно подняла руку, и Роберт Ашотович почтительно припал к моим пальцам, тихо, еле слышно просопев над ними:

— Светлейшая… — и поднял на меня глаза.

Создавалось впечатление, что он ожидает какой-то определенной реакции.

На «Христос воскресе» положено отвечать «воистину воскресе», на «будь готов» — «всегда готов», а что положено отвечать на «Светлейшую» — я не знала. Когда такое проделывал папа, мама обычно выдергивала у него руку и заливалась веселым смехом. Я всегда считала, что это личная прибаутка родителей, глубинный смысл которой доступен лишь им двоим.

Как выяснилось, не только им.

Заливаться веселым смехом мне что-то не хотелось, никакой особой светлости я в себе не ощущала, поэтому осторожно забрала свою конечность, неловко бормотнув в ответ: «Э-э-э… Большое спасибо, Ашот Робертович…»

Хозяин кофейни распрямился, заново изучил мое недоумевающее лицо и, видимо, сделал для себя какие-то выводы.

— Всего доброго, Данимира Андреевна, — ровно произнес он и замолчал, сложив руки на животе. Круглые веки прикрылись — он приготовился снова заснуть.

Я поняла, что представление окончено, и покинула кабинет.

Лена с Женькой уже спустились вниз и ожидали меня за столиком у окна. У нас был запланирован веселый праздник живота по случаю начала трудовой жизни, и сестры склонили русые головы над широкими листами книги в солидном кожаном переплете — изучали меню. Когда я подошла, они оторвались от увлекательного занятия и накинулись на меня, требуя подробностей.

— Он просто предупредил, чтоб я не надевала на работу такую короткую юбку, как сейчас, — ляпнула я первое, что пришло в голову.