Кристина Юраш - Призрак самого Отчаяния (СИ)

- А если со мной что-то случиться, ты тоже... Бросишь меня подыхать или пристрелишь? – что-то очень неприятно перевернулось внутри меня.

- Я проявлю последний акт милосердия.

Я как-то свыклась с мыслью, о том, что он – убийца, я однажды даже попыталась понять его. Попытаюсь еще раз.

- Что было дальше?

- Дальше я был один. Я помню, когда впервые вышел на охоту один. Вдвоем, казалось не так страшно. Всегда есть тот, кто тебя подстрахует. А тут один на один. Я помню, как постоянно оглядывался и ходил вдоль стен. Я помню, огромную луну, больше даже чем сейчас. Помню пронизывающий ветер и страх. Я был неловок, я был чересчур медленным, неповоротливым и глупым. Но я быстро учился на ошибках. Некоторые мне дорого стоили. – Он провел воздухе рукой в том месте, где у него на шее рубец.

- А как это случилось? – я столько раз представляла себе эпическую битву между злом и ... меньшим злом. Добром у меня язык не повернулся его назвать.

- По дурости. Доверчивым я не был никогда, но недооценить врага – это значит проиграть. Злыдни, хоть их считают примитивными, не так глупы, как может показаться. У них есть множество тактик и приемов, и что самое страшное, они их постоянно совершенствуют. Первый раз попался на тактику «загонщика»: одна из них заманивает, а вторая крадется сзади и перерезает путь к отступлению. – он помолчал. В тот раз, я помню голос, в темноте. Он кричал, что-то очень похожее на «помогите!» и плакал как ребенок. Их там оказалось несколько, и я попался. Одна из них рванула когтями по шее, я почти потерял сознание, но вовремя выстрелил. Я почти ничего не видел и стрелял из последних сил, зажимая рану рукой. Самое интересное – боли не было. Но была страшная слабость. И запах ржавчины. Мне повезло. Я попал. Чисто автоматически. Так же, на автомате, я выполз, потом смог встать. Артерия была не повреждена. Но кровопотеря была огромной. Я оставлял за собой следы и шел. Просто шел, опираясь на стену, а когда не смог идти упал в снег. Это будто засыпаешь. Но я был уверен, что не проснусь. Я был в отчаянии. Смерть раньше меня не пугала, но когда она была так близко, я боялся. И тогда я попросил. Попросил у Бога. Но он мне не ответил. И в минуту самого крайнего отчаяния я увидел женщину. Она сказал, что услышала мою просьбу. Мне повезло. Я чувствовал тепло, чувствовал, как игла протыкает мою кожу, я чувствовал боль – значит, я был жив. Я выжил, но что-то изменилось. Мое желание сбылось, так как я и не мечтал. Я стал таким, каким ты меня видишь. Но за каждое желание нужно платить.

- Неужели она потребует расплату? – я почувствовала холод по спине.

- Значит, ты тоже встречала Черную Мадонну. – задумчиво сказал он. – Значит, ты тоже была в отчаянии.

- Что за расплата? – я заметно нервничала.

- Я должен был сохранить жизнь одному человеку. Любой ценой. Я хотел нарушить данное обещание. – он горько улыбнулся. – Но потом понял, что не обещание, данное в момент отчаяния, мешает мне это сделать. Я сам не мог так поступить. Это была не просто человечность, которая проснулась во мне в ненужный момент. – он посмотрел мне в глаза. – Жалость... Если ты нарушишь обещание – она заберет у тебя самое ценное, что есть. В моем случае – это была жизнь. Но расплата обернулась для меня кучей проблем... Ты, наверное, замерзла, пока стоим. Нужно идти.

- Да... Есть немного...- его слова заставили меня задуматься. Жалость. Просто жалость. Я не такая дура, чтобы не понять. Я – была его расплатой. Только для чего? Почему наши судьбы переплелись таким странным образом? Почему из всего экипажа выжить должна была только я? Я – часть ее плана? Какова будет моя расплата, за желание, загаданное потому, что жалость иногда так похожа на нечто другое?

- Ты идешь или нет? – спросил он, отойдя на пару шагов.

- Нет. Мы возвращаемся. Мне холодно. – сказала я тихо.

- Черт, давай я тебе пальто отдам... – он смотрел с недоумением, зажав верхнюю пуговицу пальто между пальцами.

- Не нужно. – в его глазах читалась растерянность. – Лучше вернемся. Мне очень холодно. – я посмотрела ему в глаза.

Он снял пальто и, держа в руке, протянул его мне, оставаясь в черном свитере с воротом.

- Накинь. – тихо и неуверенно сказал он. – Я не хочу, чтобы ты заболела...

- Мне... не... нужна... твоя ... жалость. – я произнесла это четко и ровно. Я отвернулась, чтобы он не видел моих слез, бегущих по замерзшим щекам, и пошла обратно, в центр. Он не бросился догонять меня, выяснять причину столь резкой перемены. Не плачь, Нао... не плачь... Он не стоит слез.