Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Хорошо, — наконец говорит. — Ещё что?

— Ничего, — пожимаю плечами.

— Как ничего? А отцовское кольцо? Неси сюда.

— А может… — пытаюсь возразить, но он цыкает на меня сердито, и я плетусь в гардеробную. Насколько я помню, колечко я так и оставила в дорожной куртке.

— Заодно проверь карманы, вдруг ещё что найдёшь! — советует Ник, заходя за мной следом.

— Ну, вот оно, — говорю, неохотно протягивая кольцо. Не лежит у меня к нему душа. — А что с ним можно ещё сделать?

— В нём много чего есть и без камушка, — бормочет Николас, поднося кольцо ближе к глазам. — Хорошо, что я про него вспомнил. Давай мы сейчас кое-что проверим.

Он пытается повернуть бриллиант.

— Может, не надо? — с беспокойством спрашиваю. Николас слишком энергично пытается поддеть камень ногтём, и кольцо выскальзывает у него из рук. Метнувшись из-за моего пояса, Рикки подхватывает с пола новую игрушку и суёт мне, потому что помнит — вчера большой человек с ним играть не захотел, ему отдавать не надо. Вздохнув, принимаю подарок дона и надеваю под строгим взглядом Ника.

Тот кивает.

— Хорошо. С ним мы ещё разберёмся. Иди, поищи купальник.

— Зач…

— Солнце моё, договорились — вопросов не задавать. Скоро всё сама узнаешь.

Возмущённо фырча, шарю по ящикам комода. То обещает, что всему научит, то слова из него не вытянешь… Где-то я здесь видела этот купальник. С грохотом задвигаю ящик и открываю следующий.

Зеркало над комодом отвечает мне лёгким дзиньканьем. И продолжает звенеть уже без причины. Или это у меня в ушах колокольчики?

Подняв голову, я встречаюсь с торжествующими глазами дона Теймура.

— Вот я вас и нашёл, дорогая донна, — и голос его из зеркальных недр звучит едва ли не ласково. — Умеете вы заставить вокруг себя повертеться, надо отдать вам.

Была у нас в детстве такая игра: «Колечко». Не всегда у нас, ребятишек, сыскивалось для игры настоящее кольцо, чаще всего брали щепочку, камушек или монетку; водящий зажимал в горсти вещицу и делал вид, что передаёт в сомкнутые лодочками ладони всем играющим. И даже имитировал: вот, мол, здесь я размыкаюсь, вот этому достанется кольцо, его и ловите, когда время придёт. А потом торжественно провозглашал: «Колечко, колечко, выйди на крылечко!» И тот, к кому перешла фишка, должен был выскочить из ряда, а окружающие, растопырив руки, соответственно не пускали, ловили…

И получалось, волей-неволей, что раз заполучил подарочек — беги, пока не обнаружили!

Валялось бы оно себе в кармане, это кольцо, не в добрый час подаренное, так ведь нет: понадобилось одному любопытному некроманту о нём вспомнить! Да ещё пошерудить в нём по извечной мужской привычке в любой непонятке самому разобраться, влезть, поглядеть, как что устроено, на зуб попробовать. А я словно чувствовала, что добром это не кончится. Стоило надеть подарочек — и где-то там, на другом конце связи сработал дозвон.

Когда я ускользнула из-под контроля «свёкра»? Почти двое суток назад. Наверняка дон решил, что простецкая с виду обережница придумала какую-то хитрость, чтобы удрать, и ведь ни за что не поверит, что случайно! Впрочем, может и поверить, ведь не таков у меня магический уровень, чтобы запросто взять и исчезнуть на глазах у провожатого, далеко не новичка. Но вот ведь закавыка: дон, как я уже поняла, не просто упрям, но до болезненности упёртый, и уж конечно, загоревшись прибрать к рукам меня и девочек, не тратил времени зря. И просчитал: рано или поздно легкомысленная жертва, забывшись, нацепит подарок — женщина, всё-таки, они на драгоценности падки, нужно только подождать. Вот и дождался. Отследил сигнал, а окно в соседний мир ему открывать не впервой.

Всё это прокручивается в голове за секунды, пока дон Теймур выдерживает паузу, пристально вглядываясь в меня из зазеркалья. Отражающая поверхность истончена в плёнку, временами странно прогибающуюся то в одну, то в другую сторону, словно два пространства разной плотности испытывают её на прочность. Мне и без того худо, а от этого зрелища кровь стынет в жилах: вот сейчас эта плёнка надорвётся, и меня втянет прямо к дону в пасть; только в этот раз он меня уже не отпустит.

Глава виден мне под странным углом, как будто я смотрю на него снизу вверх. Вплотную к нижнему краю зеркальной рамы подступает с обратной стороны столешница тёмного дерева, само изображение по краям чуть деформируется, как в громадной линзе… До меня вдруг доходит: это шар! Дон смотрит на меня сквозь такой же хрустальный шар, какой я видела у Галы!