Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Конечно. Некроманты редко встречаются, для них Наставничество обязательно…

Некроманты? Словно за шиворот мне засовывают охапку снега. Мага — некромант?

Так вот что имела в виду Гала, говоря, что ему после смерти лучше не попадаться!

Мне просто не до того было, чтобы в тот момент думать над услышанным.

— …Хоть и не шибко их любят, — завершает Ян фразу. — Ну, вот что мы имеем. — Он подбивает итог. — У нас с тобой на двоих сто тридцать монет. На броньку тебе хватит да на лук боевой, вместо нашего учебного, на коня нормального, не такого, как твой недорослик, да на запас в дорогу. Себе кое-что подновлю. Доспех у меня полный, а вот копьё нужно, Васютино я пока не потяну.

— А меч? Меч будешь покупать?

Это я вспомнила тот, трофейный, что остался у Лоры. Может, подойдёт?

— Есть свой.

Кидает тетрадь в ящик.

— Всё. Запас проверен. Пошли спать, утро вечера мудренее.

Не удержавшись, фыркаю. Он обижено смотрит.

— Да это я так, — говорю. — Нравится мне, что ты такой хозяйственный. Спокойной ночи, Ян. Спасибо.

Луна заглядывает в окна. Надо бы ложиться, но не могу. Выхожу посидеть на крылечке и пытаюсь понять, отчего так тревожно?

Мага.

Он меня беспокоит. Почему он так себя ведёт? Ведь с другими-то он иной, я же не слепая. И Галу поцеловал на прощанье, и на ухо шептал что-то утешительное, а уж как она-то на него смотрела напоследок… И Гелю разговорил, и с сэром, и с Яном вёл себя вполне корректно, а со мной — почти по-хамски.

Может, я себя накручиваю, и не надо придумывать лишнего? Может, ему просто не по душе такой тип женщин? И теперь думает: вот навязали на мою голову не пойми кого… А ему, например, нравятся исключительно такие молоденькие Гелечки, утончённые, как он сам… Невольно его вспоминаю.

Высокий, как все здешние. Тонок в кости, но накачан: под курткой не только наплечники прощупывались, но и каменные мышцы. И как лихо он меня на коня закинул, одним движением, это вам не Лорина рука, хоть и крепкая, но всё-таки женская! Лицо у него интересное: скулы чуть приподняты, разрез глаз восточный, губы причудливого изгиба. И запах от него странный: освежающая нотка самшита, горечь осенней хризантемы… Эй, Ваня, что с тобой? Ты его боишься или им любуешься?

Сама не пойму. Просто хочу понять, чем я ему не угодила?

Нет, лучше выкинуть его из головы. Встречалась я с подобными людьми: с виду приятные, а в общении невозможны. И если по долгу службы приходилось с ними общаться — старалась сдерживаться и избегать конфликтов; но никаких контактов вне работы! Вот и сейчас: никто не заставляет меня с ним видеться, стало быть, и голову ломать не над чем. Мне Некромант ни к чему, вроде, а уж я ему — тем более.

Вот всё и выяснилось, с облегчением говорю себе. Но на всякий случай, пока луна ярко светит, заряжаю ещё один нож. Я уже умею это делать. И втыкаю первый, маленький, под входную притолоку, как и раньше, а другой — над дверью в светлицу.

Добравшись до укладки, вспоминаю, что так и не взяла себе одеяло. Вот незадача! Что же я сегодня такая тормозная? Прав был Наставник: переутомилась, и в разговоры не сразу въезжаю, и забываю, за чем пошла… Снова теребить Яна неохота. Одну ночь как-нибудь обойдусь — вон, курткой прикроюсь. Я взбиваю подушку, и, едва коснувшись её, вырубаюсь.

А просыпаюсь от тяжёлого взгляда.

Открываю глаза и пытаюсь вскочить. Но ещё раньше на шею мне ложатся холодные пальцы. Болезненно давят на несколько точек, и я тряпкой обмякаю, не в силах пошевелиться, только в ужасе смотрю на Магу.

Он глядит задумчиво. На лице играют тени.

— Голос я тебе, пожалуй, верну. Только не вопи, девочку разбудишь. А если защитничек твой прибежит, он меня не остановит. Пожалей его. — Он слегка нажимает на ямочку меж ключиц, и я запоздало вскрикиваю.

— Т-с-с!

Прижимает палец к губам.

— Кричать не надо. Всё поняла? Спрашиваю, всё поняла?

Что ж тут непонятного? Прикрываю веки в знак согласия. Он отпускает мою шею. Блестят в улыбке зубы.

— Поговорим, обережница?

Небрежно втыкает в подоконник оба заговорённых ножа, перехватывает мой взгляд.

— Думала, не пройду? А окно закрыть забыла, дурочка.

Не дура, — идиотка, кретинка!

— Изнутри их вытащить легче, всего-то пара секунд неприятных ощущений. А зачем вообще воткнула? Знала, что приду? Боялась?

Подсаживается на край укладки, прищурившись, тянет на себя куртку, которой я накрыта. Вот чёрт! Я ощущаю и то, как она с меня сползает, и то, как даже через рубашку обдаёт прохладным воздухом, но не могу и пальцем двинуть, лежу, как паралитик. Он удовлетворённо кивает.