Геннадий Башунов - Могильщик. Цена покоя

На шестой день пути Велиону начало казаться, будто он идёт по землям, куда вообще никогда не ступала нога человека.

С головного тракта, шедшего параллельно с Крейной, он свернул на четвёртый день, опасаясь тварей, которые могли обитать в реке или на её берегах. Может, они и выдумка, но могильщику хватило одной ночи, проведённой неподалёку от берега реки. Ночи, наполненной жуткими шёпотами, криками зверей – иногда узнаваемыми, иногда нет – и завыванием ветра, поднимающимся от фосфоресцирующих речных волн.

Велион провёл половину ночи, прижимаясь к костру и до боли в глазах вглядываясь в ночную тьму. Услышь он приближение существа, которое было бы хоть немногим крупнее лисицы, бросился бы наутёк, не разбирая дороги. Пару раз могильщик видел отблески маленьких глаз, висящих буквально в паре дюймов над землёй. Но животные, кем бы они ни были, не рискнули приближаться к костру. На рассвете Велион увидел неподалёку от кострища следы кошачьих лап, причём, одна кошка имела два противостоящих когтя.

Тракт неплохо сохранился, и могильщику было жаль сворачивать с этой дороги – за первые три дня он прошёл добрых сорок пять миль из предстоящих семидесяти пяти. Притоки Крейны тоже не вызывали проблем – монументальные довоенные мосты, казалось, должны простоять ещё сотни лет. За завтраком он решил свернуть с тракта сразу после обеденного привала, вычислив по карте другую дорогу. Но прямо посреди завтрака ему пришлось сворачивать стоянку – с Крейны поднялся жёлтый зловонный туман. Испарения воняли дохлятиной и гниющей травой. Велион повернулся спиной к реке и как можно скорее пошёл прочь, жуя прямо на ходу, но туман становился всё гуще.

Почти сразу у него закружилась голова. Через четверть часа могильщика вывернуло. Второй приступ рвоты скрутил его почти сразу после первого и оказался куда сильнее – Велион упал на четвереньки, пока у него выворачивало желудок. Сердце яростно колотилось в груди, будто он пробежал пару миль. Справившись с тошнотой, могильщик с трудом поднялся на ноги и побрёл сквозь жёлтую толщу речных испарений, надеясь, что не потерял направление. В глазах время от времени темнело, да и сквозь туман было сложно что-то разглядеть, но, в конце концов, Велион добрёл до полосы тощих деревьев, которые, по его прикидкам, располагались в миле от тракта. Вцепившись в одну из искорёженных, практически чёрных, сосен, могильщик закрыл глаза и принялся ждать. Стоило ему открыть глаза, как приступы тошноты и головокружения становились сильней.

Так Велион простоял почти два часа, хотя туман к тому времени уже давно пропал. Когда могильщику, наконец, стало легче, он поковылял в выбранном направлении. К Крейне возвращаться он больше не собирался.

Найденная им на карте дорога оказалась обычным просёлком, который за долгие годы размыло дождём и затянуло травой. Местами дорога и вовсе исчезала, будто её и не было никогда, но направление движения всё равно угадывалось без особого труда.

В тот вечер Велион набрёл на разрушенный замок, угрюмо нависший над обступившим его со всех сторон мрачным лесом. Могучие стены крепости зияли провалами, да и от внутренних построек остались лишь груды камней. Помня ту ночёвку в компании с Крагом и Кронле, могильщик решил в замок не соваться и разбить лагерь подальше. Вряд ли здесь много путников, пригодных в пищу твари, подобной тому выползню, но из-за неприятных воспоминаний спокойно провести ночь в этом месте всё равно не получилось бы.

Лес, по которому брёл могильщик, был практически необитаемым – лишь редкие мелкие птицы иногда мелькали среди тощих веток, едва покрытых листвой. Зато под ногами лежало много сушняка, и путник не нуждался в топливе для костра. За вечер он наткнулся на две покинутые деревни, заросшие ракитником и боярышником. Рядом с одной Велион и заночевал, обнаружив серьёзную неприятность – часть припасов покрыла мелкая чёрная плесень. Причиной мог быть туман, заставший могильщика врасплох утром, а может, здесь всё быстро плесневело.

Пострадали по большей части сухари. Велион разложил припасы на плаще, а потом по очереди подержал над огнём покрытую плесенью пищу. То же он сделал с мешочком, в котором сухари хранились. Часть подпорченной еды могильщик съел сразу, часть отложил как можно дальше от не пострадавших запасов.

Еды у него оставалось на двадцать дней – двадцать с гаком фунтов солонины, сыра, сухарей, орехов, сушёных овощей и гороха. Если дорога будет идти так же удачно, он обернётся за две недели – гораздо раньше, чем он планировал. Запас остаётся. Без сухарей, если они совсем пропадут, конечно, придётся туго – на них приходилась половина его пищи. Но на обратной дороге несколько дней можно протянуть и впроголодь, такое произойдёт с ним не в первый раз. И, как могильщик очень надеялся, не в последний.