Антон Кучевский - Фэнтези 2017. Заложник дипломатии

- Чед Уэстерс, не так ли? - спросил он дружелюбно. Чед кивнул головой:

- Да, мастер Шнапс.

- Будет вам. Если мы хотим с самого начала взять правильный тон, советую вам называть меня просто Рихардом. Всем советую, да вот беда - никто не слушает. - С этими словами баронет затянулся несколько мгновений назад раскуренной трубкой и выпустил облачко волнистого дыма. - Присаживайтесь, Чед.

- Мастер... Рихард, в письме ко мне вы упоминали о некой волнительной истории, не так ли?

- Уже лучше, - одобрил тот. - Возможно, и упоминал. Ваше любопытство не дает вам работать?

- Мое любопытство очень помогает мне работать, - усмехнулся Уэстерс.

- Тогда все же присядьте и расслабьтесь, - посоветовал Рихард. - Я никогда не пробовал свои силы ни в писательском деле, ни в составлении устных историй. Возможно, были какие-то попытки юности, но я их забросил, и с тех пор даже не начинал. Понимаете ли вы, что это означает?

- Рискну предположить - вы заранее извиняетесь, что задержите меня надолго?

- Очень близко, - коротко хохотнув, сказал собеседник Чеда. - Мой рассказ будет длиться все ваше доступное свободное время, а вы уже сами решите, что из него будет интересно для читателя "Вестника". Я упомяну все детали, которые только вспомню - а вы вырежете из них ненужное. И маленькое предупреждение, - недобрая искра сверкнула в серых глазах, глазах чужого для этого мира человека, - не пытайтесь исказить мои слова.

- Что вы, - возмутился Чед. - Мы хоть раз писали клевету?

- Не знаю, - хмыкнул Рихард. - Я вообще газеты не люблю.

- Тогда почему решили согласиться на мое предложение? - полюбопытствовал глашатай. Баронет поскреб ногтями резьбу на трубке и пожал плечами:

- Подумал, что это будет забавно. Считайте это прихотью или эксцентричной выходкой. Курите?

- Бросил. Лекари сказали, что и до ста не доживу.

- Врут, - безжалостно отрезал Шнапс. - Мне вот уже пятьдесят с хвостиком, половину отмеченного срока отмахал - и отлично себя чувствую. Заметьте, не всегда сидя в кресле.

Чед осторожно напомнил, видя, что баронет упорно сворачивает с намеченной темы:

- Так что за история?

- Ах да, история, - усмехнулся тот. - Буквально месяц назад истек срок давности в двадцать лет, на который на любую дипломатическую миссию налагается закон о неразглашении. С этого момента я волен рассказывать что хочу и кому хочу, а вздумай я поведать вам эту байку месяц назад - правду я рассказал или нет, а все равно поплатился бы головой.

- Миссия? Но, насколько мне известны подробности вашей жизни - а они вообще мало кому известны, по крайней мере, в Телмьюне - вы выполнили лишь одно дипломатическое поручение.

- Зато какое, - мечтательно протянул Рихард. Из кухонных помещений почему-то послышался грохот посуды. - Известно ли вам, мой юный друг, как громко человек может орать?

В которой я - жертва ужасного стечения обстоятельств.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Громко, и не слишком информативно, согласен. Более того, примитивно и весьма безрезультатно, учитывая, что ты проделываешь это все, вися над краем пропасти, кое-как уцепившись кончиками пальцев одной руки за выступающий утес, а сверху безжалостно смотрят глаза того, кого ты считал лучшим другом!

Конечно же, я орал. От ужаса и безысходности, после того, как...

Впрочем, я наверное, не с того начал. Кто-то будет читать и недоумевать - что это вообще такое? Как он позволяет себе издеваться над высоким слогом художественного повествования? Отвечает редакция "Телмьюнского радио", благо, такового здесь еще не изобрели: художественное изложение в моих устах - точно от слова "худо".

Итак, все началось за несколько недель до описываемого происшествия.

Столичным сплетникам известно, что когда-то я заключил брачный контракт с феей. Не самый разумный поступок, однако, я был гораздо более несведущ в любовных вопросах, чем в деловых. Да и в поведении стихийных существ тоже...

Вполне логично, что в один пасмурный день Томильена - так ее звали - исчезла из моего дома. Я был безутешен, честно говоря - несмотря на деловые отношения, у меня уже было начала создаваться иллюзия, что мы вполне уживаемся и, более того, мое общество ей нравится. Видимо, тяга к родным местам обитания оказалась сильнее. Поскольку я не знал, где эти самые места обитания находятся, а обращение к магам не дало результатов, я продолжал горевать.

Нет, не испытывать некие мужские потребности, а именно горевать, Чед, не ухмыляйтесь так. Я тоже был прожженным циником и смотрел на вещи в истинном свете - по крайней мере, я так считал когда-то. Выяснилось, что мой характер по сравнению с некоторыми моими знакомыми из высшего света можно назвать мягким, а меня самого - наивным.