Геннадий Башунов - Не люди

Но ещё более тёмные мысли пришли к ним вместе с другими цветами – бело-жёлтым и зеленовато-синим. Бело-жёлтыми были кости, высушенные солнцем и обмытые дождями. Они лежали везде, переломанные, раскрошившиеся от старости. Где-то виднелись целые скелеты, каким-то образом сохранившиеся за долгие десятилетия, где-то – лишь фрагменты и обломки костей, а местами останки громоздились кучами. И везде: под костями, над костями, среди костей, в кустах, посреди камней, у входов в дома, внутри темнеющих развалин, на крышах и в пересохших фонтанах; в любом месте, где была хоть крупица железа, серебра, бронзы, меди, свинца или золота, тревожно и пугающе светились проклятья Древних.

Здесь, на окраине Бергатта, их оставалось не так уж и много: большая часть исчезла со временем, некоторые впитались в деревья, а другие обезвредили несчастные вроде Мерше – кто-то унёс с собой в город, а кто-то остался здесь свежей грудой костей. Но дальше, буквально в двух кварталах, сияния становилось всё больше, оно приобретало красные оттенки, а воздух дрожал от готового вот-вот высвободиться напряжения.

– Надеюсь, мы найдём чужака быстро, – проговорил Хасл, едва шевеля помертвевшими губами.

– Перчатки, помнишь перчатки? – медленно произнёс Эрли. – Они пахли мёртвыми людьми и мёртвой магией. Здесь пахнет почти так же.

Молодой охотник кивнул, тиская мокрыми ладонями арбалет с наложенным болтом. Да, друг прав. Неужели чужак мог найти их здесь? Кроме как в Бергатте искать барахло негде…

… но если найденный ими чужак был в Бергатте… как он мог пройти от Серых полей до руин незамеченным стражей, которую Викле всегда выставляет у своего хутора? И ведь второй чужак искал еду у хутора. Пусть мимо пройти ему бы и не удалось, но…

… но мысль ускользала от Хасла. В его голове вновь засел туман, будто бы он пытался вспомнить тот день, когда Друг увёл отца, а тот кричал, кричал и вырывался…

Сапоги Хасла ступали по неровной мостовой, давили редкие стебельки травы. Всё труднее становилось дышать, пот стекал ручьём по вискам и лбу, норовил затечь в глаза. А ведь им надо смотреть в оба…

– Видите кого-нибудь? – спросил Зерв.

От звуков его голоса молодой охотник едва не нажал на крючок арбалета.

– Нет, – буквально прошелестел Эрли, – а мы уже два квартала прошли.

– Он мог уйти куда угодно… – сказал каменщик. – Зря мы вообще сюда сунулись.

– Но мы должны были его напугать, – промямлил Некпре.

– Расчёт был на то, что чужак уже умер, – обрезал старший сын Викле, – а мы либо должны найти его труп, либо напугать так, чтобы он побежал прочь из развалин, а лучше угодил в ловушку Древних.

Они остановились, поглядывая по сторонам. Идти дальше – самоубийство: проклятья ждали их на каждом шагу. Лес рос так густо, что пробраться через него не представлялось никакой возможности. Да и стены домов буквально склонялись над дорогой, а ветви стелющихся по ним деревьев тянулись через улицу, словно хотели сцепиться в яростной драке.

– Пошли на другую улицу? – предложил Некпре. – Дальше всё равно не пройдём.

– Пошли, – согласился Хасл, а Зерв пожал плечами и первым двинулся по перекрёстку к отряду Эзмела.

Хасл быстро обогнал своего – как он надеялся – будущего родственника. Арбалетчик должен идти впереди облавы…

В развалинах Бергатта можно найти не только деревья, камни, кости и злую магию. Была здесь и каким-то чудом пережившая гнев Древних живность, которой удалось приспособиться к новой жизни. Хасл едва не вляпался правой ногой в подрагивающий студень, медленно тянущийся по брусчатке. Рассмотрев тварь поближе, молодой охотник сплюнул и выругался – внутри полупрозрачного слизня растворялись большие жирные пауки. Как назло, в эту же секунду ему на лицо опустилась липкая и очень крепкая паутина, свисающая с одной из ветвей. Арбалетный болт отскочил от мостовой, высекая искру, и покатился по дороге.

– Хасл, мать твою!

– Да сними ты уже эту сраную паутину с моего лица!

– Сам снимай!

Трясущимися руками Хасл положил арбалет на свободный участок мостовой и очистил лицо. Его тошнило. Ноги подкашивались.

– На паутинах проклятья не задерживаются, – успокоил его каменщик.

Хасл не стал говорить, что он просто боится пауков, а прикосновение паутины для него хуже калёного железа.

– Трусишка Хасл, – протянул Зерв. – Арбалет-то подбери.

Охотник с трудом справился с желанием толкнуть ублюдка в ближайший дверной проём, по верху которого крепилась, слабо поблёскивая синим отливом, ржавая стальная полоса.