Дэниел Абрахам - Путь дракона

— Барриат, милый мой, ты ведь только что с флотской службы? Как поживает бедный лорд Скестинин и та крашеная ведьма, на которой его угораздило жениться?

Улицы города кишели народом, по брусчатке грохотали кареты, на рынке расхваливали свой товар торговцы хлебом и мясом, мелкие преступники под присмотром королевских мечников убирали нечистоты из проулков и с мостовых. На вишневых деревьях, растущих вдоль улиц, зеленые плоды уже вот-вот грозили налиться соком. Над Разломом покачивались на веревках рабочие, ремонтирующие мосты. Город играл теми же красками, звуками и запахами, что и в лучшие времена, однако казался согбенным под тяжестью окутавшего его страха. Клара никогда не думала, что такое возможно, — однако, как видно, ошибалась.

Страх был виден в мелочах: слишком охотно смеялись купцы, слишком оживленно переругивались на улицах прохожие, а стоило собеседнику отвернуться — лица тут же застывали в каменной сосредоточенности. Даже лошади пахли по-другому, раскрывали глаза шире обычного, ступали не так уверенно.

Для визита Клара выбрала открытые с боков носилки, которые тащили четыре раба, рядом шагал Винсен Коу. Перед самым отъездом из Остерлингских Урочищ что-то случилось с его глазом, и теперь синяк растекался по щеке зеленью и желтизной. На поясе поверх плотной кожаной куртки, усеянной стальными заклепками, красовались сразу и меч, и кинжал — для обычного егеря многовато, так что вместе с синяком они придавали Винсену вид чуть ли не разбойничий.

Особняк Фелдина Мааса выходил на ту же площадь, что и дворец Иссандриана. Ворота обоих домов украшала одинаково вычурная ковка, сами здания с кричащей отделкой напоминали торты, вышедшие из-под рук обезумевшего кондитера. Куртин Иссандриан сейчас отбывал ссылку, как и Доусон, только он увез из города и семью, и слуг. Клара вспомнила своего дядю Милуса, который в молодости получил удар в голову и оставшуюся жизнь проходил с наполовину недвижным лицом. Площадь между особняками выглядела сейчас почти так же: шумная и деятельная в левой половине и мертвенно-пустая справа.

Фелия стояла на вершине парадной лестницы в пурпурном бархатном платье, вышитом серебром по рукавам и вороту. Когда-то оно, должно быть, ей шло. Клара отдала лакею шаль и поднялась к Фелии.

— Клара, дорогая, — заговорила та, с вымученной улыбкой беря кузину за руки. — Я так по тебе скучала, не передать. Такой ужасный год! Входи же.

Клара кивнула рабу-привратнику — вместо привычной дартинки у входа стоял сурового вида ясурут, который не поклонился в ответ. Уже на пороге залы Клара услышала его окрик:

— Эй ты! Стоять!

Изумленная таким обращением к своей персоне, она обернулась — и увидела, что окрик предназначался Винсену Коу: ясурут, вскочивший на ноги, держал ладонь у груди Винсена, преграждая путь. Егерь вдруг сделался неестественно спокоен.

— Он со мной, — бросила Клара.

— С оружием нельзя, — рявкнул раб-привратник. — Стоять здесь.

— При всем уважении, миледи, это исключено, — заявил егерь, по-прежнему не отрывая глаз от ясурута.

Клара прижала ладонь к щеке. Фелия разом побледнела, руки ее беспорядочно заметались, как вспугнутые птицы.

— Тогда оставьте здесь клинки, — велела Винсену Клара и тут же обернулась к кузине: — Надеюсь, мы можем положиться на законы гостеприимства?

— Конечно, — торопливо согласилась Фелия. — Конечно же. Безусловно.

Винсен Коу на миг замер, и Клара не могла не согласиться: заверения Фелии звучали бы куда убедительнее, не будь повторены трижды. Помедлив, Винсен потянулся к поясу, расстегнул пряжку и вместе мечом и кинжалом вручил пояс привратнику. Ясурут кивнул, разрешая пройти.

— Ты, кажется, похудела, пока мы не виделись, — заметила Клара, шагая рядом с кузиной. — Ты здорова?

Фелия в ответ улыбнулась так криво, что улыбка превратилась в гримасу.

— Здесь так беспокойно! С тех самых пор, как король выслал Куртина и Алана. И вас, конечно. После этого стало тяжело. Фелдин почти не спит. Лучше бы все продолжалось по-прежнему.

— Мужчины, — вздохнула Клара, беря кузину за руку. Фелия отпрянула было, но, словно что-то припомнив, ответила на прикосновение кивком. Клара продолжала: — Доусон тоже сам не свой. Радуется обрывкам любых сплетен. Мир сошел с ума.

— Я люблю короля и храню верность престолу, — пролепетала Фелия. — Но Симеон делает что-то не то. Правда ведь? Сначала скандал, потом король отправляет придворных в ссылку — теперь все подозревают самое страшное. Разве так можно…