Jaira D - Яблоневый цвет [СИ]

— Куда?! Сбежать захотел? Предатель!

От первого замаха Северин увернулся, во второй же раз меч точно поперек спины прошелся. Выпустил копье из рук он и бросился бежать.

Боль почувствовал, только когда шум битвы уже далеко оказался, а вокруг беглеца лес сомкнулся.

Маршируют где-то тысячи ног, ужас кровавой бойни из памяти призывая.

Тело судорогой свело, позвоночник дугой скрутило. Ползут огненные змеи по венам, заставляя руки и ноги выгибаться. Хочет закричать Северин, да только вой вырывается из-за сжатых зубов. Бьется парень на земле, словно вывороченный корень древесный. Сквозь беспамятство видит несчастный, будто тянутся к нему толстые темные руки, кожа на них задубела и обветрилась… или то дубы уже начинают своими корнями его в могилу лесную закапывать, или демон скребет когтями, пытается душу из тела вытрясти.

Шепчет мокрая земля, летят листья папоротника, идут древесные стволы. Маршируют тысячи солдатских ног по трупам…

Потрескивает в печке задорный огонек, согревает избу в ненастный день. Споро идет работа в руках Радмилы — уж семнадцать связок сборов лечебных на зиму сделала. Рядом, голову на коленях хозяйки устроив, мурлычет Баюн, одним глазом поглядывая в окно, за которым танцуют рябиновые листья, ловя дождевые капли. Ворожея тихо напевает подслушанные у девок на последних летних гуляньях песни:

Кот, потянувшись, поднялся и на дверь взор устремил, будто ждал чего.

— Что такое, Баюн? Идет кто?

Весь последний месяц по округе сновали офицеры — набирали мужиков покрепче в армию. Никто из белокрайцев воевать не умел, так что в саму битву новобранцы навряд ли бы попали, но вот лагерное хозяйство вести — самое оно. И все равно приходили к ворожее женщины за оберегами для своих мужей и сыновей да с вопросом, каждый раз одним и тем же: «жив ли?». Пару дней назад бои утихли, но никого на дороге с той стороны было не видать, никто в родные места не возвращался.

Радмила отложила травы, прислушалась.

Баюн спрыгнул на пол, уселся у порога, все так же взгляда от двери не отрывая.

Долго ждала девица, за котом наблюдала, да все равно подпрыгнула от тяжелых шагов в сенях да громкого стука. Котище зашипел, хвост распушив.

— Радмилушка! Радмила!

Старческий голос узнав, поспешила ворожея отворить дверь. Деда Беримира без раздумий в избу впустила и остолбенела, глядя на то, как старик укладывает на старкину кровать стонущего человека — как только сил хватило донести! Лицо незнакомца в грязи, одежда в желтой хвое — и не поймешь, кто это.

— Спасай, Радмилушка! Вот, нашел в Погани. Чуть-чуть до запруды не дополз, там бы его мигом мавки домучили. Хозяин-то его пожалел…

Опомнившись, Радмила подставила к изножью кровати стул, попутно махнув на кота, чтоб угомонился, — человек был высокого роста, на лежанку не вмещался. Подошла к изголовью со смоченной в молоке тряпицей и стянула пошедший ржавчиной шлем с мокрым подшлемником, отерла раненному щеки. Дед Беримир не мешал, переводил дух после тяжкой ноши.

Лицо молодое, хоть и лоб с морщинками, а так сильно искажено судорогой, что смотреть страшно. Слышно, как зубы скрипят. Рубаха, вся в крови, к телу прилипла, только грудь чистой и осталась. Хребет весь прогнулся коромыслом, будто кто парня за пояс кверху тянул. Руки дрожащие скрючило — как только не сломались до сих пор. Стонет, воет; глаза смотрят, да не видят, под веки закатываются.

— Что ж мне с ним делать-то, дедушка?

— Дык ведь плохо человеку, помочь надо.

— Чем?.. Умирает он.

Тихо в избе стало. Скорбь сердце в когтистой лапе сжала. Баюн — и тот с жалостью заглядывал на ложе больного.

Радмила подложила под спину раненного полотно да руку на лоб парню опустила, в лицо вглядываясь. Еще по шлему и одежке поняла, что чужаку дала приют, но не это ворожею тревожило: душа человека металась, как птица, не желая в силки смерти попадать, зато разум словно мглой заволокло беспросветной, ни одной искорки не видать. И хотел бы жить солдат, да не для чего. Смотрит на него Радмила и видит одиночество, что и ее, порой, мучило.

Дед Беримир нарушил молчание:

— Да как же это… Зря я его что ль из леса приволок?

— Знаешь, где сороканедужница растет?