Леонид Андронов - Амулет. Подземелья украденных сердец [litres]

Он начал ловко жонглировать ими перед раскрывшими рты злыднями, что-то бормоча. Наконец можно было различить, что он читает какое-то заклинание.

– Я хлебные мякиши мазал золой. Я их пропитал ядовитой слюной. Комочки с болячкой, с трясучкой, с чумой. Какой же комочек…

Злыдни заворожённо смотрели на него.

– …окажется… твой?! – В этот момент Пуст запустил одним из них в лоб Дурру.

Тот тут же опрокинулся на пол, и его начало лихорадочно трясти. Два других злыдня с ужасом посмотрели на своего товарища.

– А теперь с глаз моих долой! Выполнять, что я сказал! – процедил Пуст.

Чурр и Бурр утащили Дурра подальше от греха.

Грей, в старомодном твидовом костюме – пиджачке и шортах, которые носили в тридцатых годах прошлого века, – вышел из ворот заброшенного элеватора на мост, переброшенный через реку. Свою одежду он получил у Индрика перед выходом и был очень доволен, что наконец-то сменил свою робу на человеческий костюм. Он достал из кармана кепку, надел её на голову, убрав длинные седые волосы назад, покрепче завязал шнурки на высоких коричневых ботинках и зашагал по мосту, перепрыгивая через прорехи в старых досках.

На середине моста он остановился и оглянулся по сторонам.

Было тихо, не по-осеннему тепло, и птицы радостно голосили вокруг.

Грей жадно вдохнул свежий утренний воздух. На этот раз он показался ему ещё слаще.

Это был первый день его свободы.

Ему никогда не позволяли покидать Тёмный Мир одному, а сейчас он мог идти куда угодно. Никто не указывал ему, в какую сторону двигаться и что нужно делать, чтобы найти потерянный Амулет. Он всё решал сам.

Амулет был ключом к его свободе И даже сейчас, ещё не найдя заветного артефакта, он уже мог наслаждаться ею. Когда же он отыщет нужную Владыке вещь, вся его жизнь раз и навсегда изменится.

Грей мечтал разыскать свою семью, с которой был разлучён много лет назад. Он был совсем маленьким, когда слуги Морока похитили его и утащили в Тёмный Мир. Мальчик провёл в подземельях долгие годы, сосчитать которые было невозможно, ведь там даже не всегда можно было определить, день сейчас или ночь.

Грей совершенно не помнил своих родителей. Все воспоминания о его семье и о том, откуда он, забрал Морок, и даже в дальних закоулках памяти практически ничего не осталось. Он не мог представить, как выглядят его отец и мать. Не помнил, были ли у него братья и сёстры. Он часто напрягал все силы, стараясь оживить хотя бы одну чёрточку родных лиц, но ни единого образа не всплывало перед ним.

Единственное, что осталось в его воспоминаниях, – это тепло материнских рук и её далёкий голос, напевающий ему колыбельную.

И не было на свете ничего более прекрасного, чем память об этом.

А ещё каким-то чудесным образом он сумел сохранить кольцо своей матери. Он вынул его из кармана, чтобы проверить, там ли оно ещё.

Кольцо было серебряным. С большим овальным камнем зелёного цвета. Ему было несколько сотен лет, не меньше. Но как оно досталось его маме и как он сумел сохранить его, а главное, почему из всех вещей его семьи сохранилось именно оно, он даже представить не мог.

Он поцеловал кольцо и положил его обратно в карман.

На душе было тепло.

«Стоит мне найти Амулет, – думал он, – Морок исполнит своё обещание, возвратит мне воспоминания. И я отправлюсь туда, где когда-то жил. И найду родных. Только и всего!»

Вдруг моголь показался над рекой. Грей инстинктивно нырнул и исчез в деревянном настиле моста, прежде чем его могли заметить.

На моголе летели Чурр, Бурр и Дурр, сидя друг за дружкой. Чурр сосредоточенно смотрел вперёд, Бурр опасливо поглядывал на солнце, а Дурра всё ещё трясло.

– Да-и. Мне-и. Мою-я. Ворону, – бормотал он. – Ворона. Моя-я. Мне-я. Нужна-я.

– Цыц, – флегматично ответил ему Чурр.

– Да-и. Цыц! – повернулся к нему Бурр. – Дырка-Дурр!

И они полетели в сторону города.

Когда они исчезли из виду, Грей вновь выскочил на поверхность моста и зашагал по направлению к городским кварталам, виднеющимся вдали.

Застенчивое солнце показалось из-за верхушек деревьев. Его тёплые, дружелюбные лучи раскрасили оранжевыми и золотыми оттенками заросший, неухоженный дворик перед домом, где теперь жила Уна.

Высокие заросли сухой травы с разноцветными вкраплениями ещё не увядших цветов покачивались от нежных прикосновений ветра. На скамейках, почти исчезнувших за ветвями разросшихся кустов и деревьев, и на выложенных камнями дорожках быстро высыхала роса.