Владимир Батаев - Осколки Империи [СИ]

С потолка сорвалось ещё несколько молний, но все ударили в нескольких шагах от Блакари. Кусок Чёрной Скалы, зажатый в его кулаке, не подпускал магические разряды.

— Это что, припадок необоснованной ревности? — удивлённо вскинул брови Кольбранд. — Разве я давал повод подозревать, будто зарюсь на твою жену? Я, конечно, всю жизнь со всеми дамами чуть флиртую, но это же не всерьёз. Или, по-твоему, на Рун у меня тоже виды?

— А то я не знаю, что между тобой и Рун было.

Блакари с трудом сдержал ругательство. Да уж, неудачный пример вышел. Ну подумаешь, скоротали пару ночей друг с другом. Сколько лет назад это было, семь, восемь? Просто обстоятельства так сложились, обоим было одиноко… Потом, по здравом размышлении, оба же решили, что ничего серьёзного не выйдет, а мимолётную интрижку лучше не затягивать и разойтись, пока не испортили давнюю дружбу. Впрочем, через пару лет дружба всё равно подпортилась. Но ведь не из-за этого же?..

— Ладно, уел. Но с Сальдис [6] Сальдис — от древнесканд. salr (комната, зал) либо sól (солнце) + dís (сестра; дева; богиня). у нас точно ничего не было. Ну хочешь, Сердцем поклянусь?

— Держа камень за пазухой? — скривился Бернфрид. — Ну-ну… Не стоит. Я прекрасно знаю, что между вами ничего не было. Пока. Но вряд ли так осталось бы надолго.

Он вытащил из-под камзола небольшую книжицу в кожаном переплёте и швырнул её на пол, чуть подтолкнув магией под ноги собеседнику. По золочёному солнцу и короне на обложке Блакари узнал дневник Сальдис. Он неодобрительно покачал головой — это же личное, как Берн только додумался прочитать. Но теперь придётся и ему, надо же знать, из-за чего Его Императорство так разбушевался.

Всё же вчитываться Блакари не стал. Впрочем, хватило и беглого просмотра. На каждой странице мелькало его имя или прозвище.

«Блакари так улыбнулся глядя на меня и чуть подмигнул…»

«…наблюдала, как милорд Кольбранд упражняется с мечом во дворе. Какая стать, гибкость, плавность движений… А Берн вечно неуклюж, как медведь. Интересно, он и в постели…»

«Ах, эта вечная его ухмылочка, так и хочется… А чего хочется? Сама не знаю. То ли пощёчину дать, то ли целовать эти губы, пока не перестанут кривиться. Или и то, и другое».

«Интересно, Кольбранд хоть когда-нибудь расстаётся со своим мечом? Может он его и под подушку кладёт? Интересно, каково лежать на подушке, под которой спрятан меч? Я бы не отказалась проверить…»

«Берн опять напился и храпел всю ночь. А вот Блакари даже пьяный не теряет лоска и обходительности. Приволок на себе тушу ненаглядного моего муженька, так ведь не забыл раскланяться и извиниться…»

«Фрида с утра пришла вся сияющая и только и делала, что трепалась о Кольбранде и закатывала глаза. И что он нашёл в этой дуре? Почему моим фрейлинам достаётся то, что недоступно мне? Это несправедливо! Так и хочется стереть улыбку с её мордашки!»

— Фрида…

— Что? — огрызнулся Бернфрид. — Какая ещё Фрида? Ты про что там читаешь?

— Фрида — фрейлина твоей супруги. Была. Пока не упала с лестницы. Года три назад. Помнишь? Мы с ней как-то провели ночку…

— Прояви уважение хоть к памяти покойной! — взъярился Император.

Блакари покачал головой. Бесполезно что-то пытаться сейчас втолковать. Да и если даже Сальдис действительно приложила руку к тому несчастному случаю — в данный момент это дело десятое. И вообще, вряд ли, конечно. Мало ли что она написала. Да и об убийстве речи не шло. Может Императрица просто наорала на бедняжку, та в расстроенных чувствах убежала и споткнулась на лестнице. Нельзя быть таким подозрительным.

— Ладно, дружище, ты прав, твоя жена на меня запала, — признал Кольбранд. — Но этому, — он потряс дневником, — не один год. И она никогда не делала даже каких-то намёков. А что там у женщины в голове и личном дневнике — над этим ни ты, ни я не властны. Уверен, любая иногда поглядывает на кого-то, кроме мужа. Если дальше мыслей дело не идёт — что в этом страшного? Или ты сам никогда при взгляде ни на одну женщину не представлял чего-то такого? Я-то чем виноват?

Он не стал говорить, что если кто-то тут и виноват, то сам Берн. Женщина не станет засматриваться на других, если с мужем всё ладно. Ведь любила же она его, когда выходила замуж. Уж в этом-то никто бы не усомнился, вспомнить только, как она сияла, глядя на Берна. Да и клятва на Сердце — уж его-то не обмануть.

Словно в ответ на эту мысль, Сердце засияло. Или это Бернфрид снова начал тянуть из него силу?