Владимир Батаев - За гранью добра и зла. Книга 2. Шут в поисках

– Щас спою!

Предупреждению никто не внял. Впрочем, возражения я бы всё равно не принял. Ну, если уж терпели вой местного менестреля, то и мой потерпят. И рифмы у меня лучше, хотя не то, чтоб прямо фонтан.

Я откашлялся и запел:

– Вот я стою на стене, а в небесах – гроза,

Враг уже у ворот, скрипит их сапог кирза.

Бьёт в ворота таран, пылают вдали костры,

Слышится тихий плач испуганной детворы.

Сжимает клинок солдат, очи воздев в мольбе,

Полощется ветром стяг с грифонами на гербе.

Помощь прося богов, рыдает в молельне княжна,

Но вся надежда её на тёмного колдуна.

Я мог бы спасти их всех, обрушить огонь с небес,

Надо лишь только изречь пару волшебных словес.

Спазмом сжимает гортань, из горла – лишь тихий стон.

С немым укором глядит с флага врагов дракон.

Под флагом тем на холме их полководец застыл.

Я вижу в его лице, то лицо, что давно позабыл.

И вспоминаю день, когда распрощался с тобой,

Отправился в дальний путь, влекомый своей судьбой.

С тех пор прошло тридцать лет и тридцать одна зима,

Когда я ушёл во мрак, а ты – ждала у окна.

На ферме тихой твоей был короток мой привал,

Ты обещала покой, я – славы и силы искал.

И много прошёл дорог, десять сапог истоптал,

Сто артефактов нашёл, тысячу книг прочитал,

В могуществе равных мне нет, стоит махнуть рукой,

Я сотворить смогу всё – только лишь не покой.

Слышится треск ворот, уже во дворе враги.

Мой наступает час, пора отдавать долги.

Я не взмахну рукой, не содрогнётся твердь.

Тихо спускаясь с холма, к воротам идёт моя смерть.

Тихо идёт моя смерть, у смерти – твои глаза.

В них зелень вольных лугов, ясных небес бирюза.

Ну а усмешка – моя, глумливый надменный оскал,

Я тысячу раз видал её в отраженьях зеркал.

Молча по трупам пройдёт, застынет передо мной,

Мальчик с далёкой фермы, воспитанный лишь войной.

Сомнений у воина нет, ножны покинет клинок.

И промолчит злой колдун, не скажет: "Здравствуй, сынок".

В шляпу, оставленную на полу ещё предыдущим певцом, поверх медяков упала золотая монета. Кажется, мой главный слушатель всё же понял весь заложенный смысл. Но он ничего не сказал, только кивнул. Что ж, с мечом не бросился – и на том спасибо.

– Это о чём было-то? – спросил чей-то нетрезвый голос. – Не помню такой битвы. У кого флаг с грифонами?

Я проигнорировал местного знатока гербов. В кои-то веки упускаю возможность устроить трактирную драку. Взрослею, что ли?

Я отдал лютню владельцу, вернулся к стойке и взял свеженаполненную кружку. Вот допью и свалю.

– Хорошая песня, – заметил парень. – Меня зовут…

– Не надо, – перебил я. – Останемся друг для друга незнакомцами. Так всем будет проще.

Иначе я всё-таки отсюда не уйду. А сейчас мне тут не место. Возможно, если я найду мир, в котором пройдёт двадцать пять лет, пока здесь закончится неделя… Хотя и тогда – какой смысл? Мы станем только ещё дальше друг от друга. Впрочем, поживём – увидим.

Я снял с плеча перевязь с мечом из звёздного металла.

– Вижу, ты великий воин. Такому воину нужно достойное оружие. А у меня как раз недавно появилось подходящее. Дарю.

Он не стал задавать глупых вопросов, просто кивнул и принял подарок. Вытащил до половины лезвие из ножен, оценил синеватый блеск и довольно улыбнулся.

Да, замок с ИскИном это хорошо, но всё же захотелось мне оставить что-то более личное.

Я снял перевязь со вторым мечом.

– А этот отдашь сестре.

Он снова ничего не спросил, не удивился, откуда я знаю про его сестру. Впрочем, возможно, он просто решил, что его инкогнито раскрыто. Наверняка сына правительницы многие знают в лицо. Не говоря уж про приметный кинжал.

– Маме привет передавай, – всё же не удержался я.

Снова получил в ответ кивок. Я одним глотком допил пиво, надвинул шляпу поглубже на лицо, поднялся и ушёл.

Свернув с ближайший переулок, я сразу же открыл портал. Нечего тянуть, а то ещё передумаю. Возможно, я сделал неверный выбор, но… Теперь уж как получилось.

В междумирье я снова задержался. На этот раз я призвал всю имеющуюся во мне Предвечную Тьму. И представил мир, который только что покинул. Перед моими глазами он возник в виде крохотного изображения планеты, хотя это, наверное, неправильно. Всё-таки в каждом мире ведь есть целая вселенная, Либра же вон летал с планеты на планету в межзвёздной империи. Но, думаю, тут важнее просто символ.