Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Не имею.

– Тогда откуда у тебя желание служить Праведному Царству Ишмиры? – вопрошает богиня.

– Вы побеждаете, – говорит шпион, – и сможете заплатить.

Равновесие незаметно качается в обратную сторону, и лист в папке переворачивает уже Исиги.

– Вы ввозили купленное у гвердонских алхимиков оружие.

– Да.

– У вас сохранились с ними связи?

– Честно, не знаю. Были. Налажу еще. Я этот город знаю.

– Город изменился, – предупреждает капитан, – и способен мигом поменяться опять. Не считайте его безопасным убежищем вдалеке от войны.

– Я был в Северасте во время его захвата вашей армией, капитан. Почем в наши дни безопасность, я уяснил.

Исиги отворачивается и пролистывает остальную папку в тишине. В палатке звучит лишь шелест страниц, урчащее дыхание богини и мягкий перестук черепов на юбке, когда она шевелится на стуле. Икс-84 от нечего делать вертит одно пульсирующее сердце на блюде.

– Не лапай, – рыкает богиня.

– Простите.

Она просматривает последнюю страницу, затем, быстрее взгляда, хватает его за руку и полосует когтем. Порез наливается кровью. Она наклоняет львиную голову к его ладони, пригубить крови, но он отдергивает руку обратно и, морщась от боли, укачивает на изгибе локтя.

– Вы что творите?

Пеш рычит:

– У нас нет причин тебе верить, Барадин. Поэтому я вкушу твоей крови и познаю тебя. Коль продолжишь верно служить, будешь вознагражден. Коли предашь нас, я лично поймаю тебя и покараю. Давай свою кровь.

Шпион кивает и подсовывает трясущийся окровавленный палец. Она небрежно облизывает его, затем подписывает последнюю страницу, божественным повелением ставит печать, закрывает папку. И объявляет приказ:

– Начинай готовиться к путешествию в Гвердон. Ты будешь сопровождать в пути еще одного агента и обеспечишь его прибытие.

– Кто этот агент?

– Святой моего брата. Избранный Ткача Судеб.

Он делано разозлился. И профессионально огрызнулся:

– Тяжеловато будет нелегально провезти в город вашего разведчика, если у него восемь ног.

– Ребенок все… – Богиня что – едва заметно замешкалась? Будто отведала горечи? – еще человек. По исполнении, верно, получишь дальнейшие указания.

– Постойте! – бросает шпион. – А моя оплата?

– Золотые монеты, по одной за…

– Только не золотые. Золото рухнуло в цене с тех пор, как ваш Благословенный Бол принялся превращать своих противников в золотых истуканов. Нет, мне пожалуйте гвердонского серебра. – Плевать было шпиону на деньги, но это отвлекало богиню от привкуса крови.

– Тебе будут платить золотом, – молвит она. – Пока не докажешь, что особо полезен.

– Что от меня требуется?

Богиня уже уходит, ее завершающий ответ причудливо раздвоен.

– С вами свяжутся по прибытии, – сообщает Исиги, и в тот же миг, теми же устами:

– Война, – изрекает богиня. – Война священна.

И на этом Пеш отбывает и остается одна Исиги. Капитан обмякает, когда ее тело ужимается до смертных пропорций, морда дробится, принимая человечьи черты. Она на ощупь достает из-под стола заляпанное кровью полотенце и промакивает лицо – оно в открытых ранах.

– Выметайтесь, Барадин, – приказала она, не глядя. – Лейтенант проводит вас назад к лестнице.

Полог откинулся, и внутрь несмело заглянул лейтенант. Он ахнул при виде ран на лице Исиги, пота и крови на ее голой коже. Поспешил к ней.

– Ничего, – бормочет шпион, – я сам себя провожу.

Прежде чем ишмирские офицеры успели возразить, он ускользнул наружу и быстро двинулся вдоль черной линии, склонив голову, отстранившись от расквартировки захватчиков. Разметка привела его на край райской тверди, и он начал спуск по огненной лестнице обратно, туда, где обретается смертный мир.

На полпути он вытащил из-под рубашки украденное с блюда сердце и выбросил его вниз, в далекий океан. Начисто вытерся, потом, разорвав ткань, наспех сварганил перевязку.

Богиня поцарапала, но крови его не вкусила.

Ей не познать, кто он.

Если бы у Сангады Барадина был сын, то его кости лежали бы сейчас где-нибудь в развалинах Севераста. Может статься, проклятье богатства, насланное Благословенным Болом, превратило бы его в кричащее золото, или его проткнула бы пика из лунного света. Даже если бы он пережил вторжение, то, вероятно, был бы убит в дикой жертвенной оргии, когда банды боевых жрецов прочесывали улицы, вырезая целые районы согласно похоронным обрядам того или иного бога. Шпион видел, как святоши толкали изукрашенные резьбой баки – из переполненных резервуаров выплескивались морская вода и кровь, в них людей топили, поклоняясь Кракену. Для Благословенного Бола братские могилы усыпались монетами. Царицу Львов чтили каннибальскими пиршествами. Даже нашелся способ ускорить небыстрое бальзамирование Ткача Судеб – мумификация проходит чересчур долго, но импортные гвердонские алхимические консерванты могли за минуты сотворить то, на что в Папирусных Гробницах уходили годы.