Александр Кронос - Лэрн. На улицах [СИ]

Впрочем, тут гадать можно до бесконечности, так что просто отмечаю связь вопроса с неким делом, на которое обратил свой взор сам император. Момент второй — помимо него, в этом замешаны иные влиятельные структуры — иначе не пришлось бы работать "тонко". Да так, что с самим маркизом невозможно даже просто поговорить.

Проскользнув через большой перекрёсток, ныряю в проулок и переключаюсь на более практические вещи. Кольцо в моём кармане — какой-то артефакт. И раз стэрс не побоялся мне его открыто вручить, весьма хитроумный. Как я предполагаю, следящий. С другой стороны он может быть предназначен и для чего-то ещё — например прикончить маркиза, если тот не отреагирует на сообщение. Как они, к слову, вообще собираются проконтролировать передачу ему этой фразы? Райл же сам сказал, что наблюдение за мной будет вестись издалека.

Заметив впереди полицейских, сворачиваю в сторону и чуть не сталкиваюсь с благообразной бабулей, медленно передвигающейся по тротуару. При виде крови на голове, она останавливается, перехватывая трость на манер оружия и я обхожу её стороной — чем ближе к Горнице, тем более настороженными и настроенным на конфликт становятся люди.

Дальше перемещаюсь, сосредоточившись на окружающей обстановке. После того, как оказываюсь внутри самой Горницы, внутри чувствуется лёгкий мандраж — если сейчас нарвусь на людей Дайла, те наверняка спросят, что произошло у Борса. А ответить мне им будет особенно нечего — попробуй объяснить, как ты в гордом одиночестве выбрался из полицейского управления. Да, горожане из приличных кварталов, у которых есть знакомые среди "синих мундиров" или друзья-юристы могут купиться на версию о том, что полиция разобралась, выпустив случайно попавшегося бедолагу. Но только не парни из Горницы — у тех будут совсем иные варианты. Особенно, если учесть, что Борс контактировал по поводу меня с Дайлом.

В голову приходит мысль о том, что на оппонентов Райла Канора вполне могут работать люди, у которых есть опыт взаимодействия с криминальными структурами. Если так — у них тоже возникнут вопросы по поводу моего чудесного спасения. Внутри постепенно нарастает тревожность, заставляющая максимально ускориться.

Чуть расслабиться себе позволяю, только оказавшись в гостиной Фурца. Дверь открывает сам старик, прошедшийся по мне внимательным взглядом.

— Выглядишь так себе Архос — как будто тебя заглотил морсар, а через минуту выплюнул, поняв, что ты ему не по вкусу. Слышал у Борса стрельба была, а тебя потом увезли в полицию — как выбрался?

Я уже было шагаю к лестнице, но на последней фразе останавливаюсь — больно похолодел тон хозяина дома. Когда разворачиваюсь к нему, тот добавляет.

— Знаешь ведь — тех, кто лёг под медузников я тут не держу.

Так называть полицейских стали после того, как их попытались переоблачить в форму с нашитым на корпус крупным гербом Каледа — громадной медузой, обвивающей своими щупальцами морсара. Нововведение продержалось чуть больше года — потом вернули старые мундиры. Но вот прозвище прилипло к стражам закона надолго.

— Сколько ты меня знаешь, Фурц? Лет пять? Больше? И в курсе ведь, что я три года провёл в "Ночном Озере — как думаешь, сколько раз я мог там снюхаться с мундирами, чтобы перевестись? Нам каждый день такое предлагали, если ты вдруг забыл! И по-твоему, выдержав всю эту рицерову требуху там, я внезапно сдался, просто угодив в полицейское управление? Даже не в тюрьму, а в полицию?

Чуть смутившийся старик, цокает языком.

— Ты тоже не забывай — я сам в "Озере" семь лет отмотал. И знаю, как там всё устроено. А то пошли нынче молодые, да дерзкие — козыряют подвигами своими, как будто они первыми стали.

Молча жду пока он продолжит и Фурц оправдывает ожидания.

— Я тебя хорошо понимаю, но и ты посмотри с моей стороны — из полиции только ты один и выбрался. Двое там завязли, а прочих положили на месте. Ударили без предупреждения, хотя подвязки с медузниками у Борса были не чета многим. Люди могут начать задавать вопросы — не только наши, из Горницы, но и те, кто на слово ни тебе, ни мне не поверит.

Изображая на лице возмущение, пожимаю плечами.

— Так, а что у меня есть кроме моего слова? Или ты думаешь мундиры мне бумажку с печатью дали, что мол отпустили, потому как ни при чём? Выкинули оттуда и пообещали в следующий раз голову прострелить — вот и весь разговор.

Тот недолго молчит, разглядывая мою голову, половина которой покрыта коркой из засохшей крови.