О`Санчес - Дом и война маркизов короны

Свита принца дружно рассмеялась на эту не слишком уклюжую шутку: венценосные особы пользуются неотъемлемым правом приглашать гостей в любом приделе своей Империи, на любое событие и в любой дом, даже если это Верховный храм Матушки-Земли. Другое дело, что искусный государь пользуется своими правами умеренно и своевременно.

— Буду рад принять участие, ваше Высочество.

— И отлично! Тогда — мир! Вот тебе моя рука, Хогги, но не раздави, мне ею еще указы по судопроизводству подписывать, батюшка взвалил на меня… Но эта писанина завтра, а сегодня попразднуем. Пользуясь случаем, подпоим маркиза, глядишь и… Ах да, он ведь у нас еще и малопьющий… Боги, боги!.. Спасите нас от добродетельной жизни на окраинах!..

И забурлила пестрая придворная жизнь! Хоггроги лишь ночевал дома, возвращаясь глубоко затемно, а то и уже засветло… Но крепкая натура его легко выдерживала нагрузки светской жизни, прямо сказать — детские, шуточные, в сравнении с трудностями военных походов, утомляли только бесконечные попытки придворных сударынь завоевать его сердце или хотя бы кошелек. Были бы они старухи и уродины — пришлось бы гораздо легче!.. Дуэль случилась только однажды, когда один из младших сыновей маркиза Дау обвинил Хоггроги в попытке напустить на него порчу и отравить. Был юноша в стельку пьян, наутро ничего не помнил, но были свидетели и секунданты, которые, конечно же, расстарались на щадящие условия — рубиться не своими мечами, а простыми «придворными», однако это не помешало Хоггроги принять вызов и на рассвете следующего дня срубить тому голову. И не хотел, да пришлось: пощадил бы — тотчас засыпали бы вызовами, подозревая трусость и мягкотелость…

Охоту на оборотней или церапторов сменял пир во дворце его Высочества, а через день после оного в угоду дамам устраивали птеровую охоту…

— Хогги! Вы что, никогда не видели, как младший птерничий машет вабилом?.. Будьте так любезны.. чуть ближе, пожалуйста. Хогги, я давно собиралась тебе сказать… Ты слушаешь меня?

— Я весь внимание, сударыня.

— Тише, ради всех богов!.. Хогги… Ты помнишь, как нам было хорошо?

— Да, сударыня! Это одно из лучших воспоминаний в моей жизни, и я навеки сохраню его в своем сердце!

— «Навеки сохраню»… Вы… Иными словами, ты дал мне отставку. Мне говорили, но я не верила… я просто не могла поверить…

— Я себя отправил в отставку, себя, а не вас.

— Оставим в покое все эти дежурные галантности! Это одно и то же. За что?

— Но… Вы ведь вышли замуж, а я женат.

— С каких это пор узы брака — преграда любящим сердцам?

— С тех пор, как я женился, сударыня, а вы замужем. Но вы слышите — его Высочество меня зовет…

— Беги, скачи…Трус несчастный!

Таких разговоров, с небольшими отличиями, Хоггроги насчитал всего три, но ему вполне хватило их, чтобы горячо возмечтать о дороге домой! Да, вот — храмовые ритуалы, как их поторопишь? Если бы не охота — совсем беда с этой околодворцовой жизнью…

Конечно, когда несколько сотен охотников и доезжачих принимают участие в травле одного или двух церапторов, это совсем иное, чем когда ты один выходишь на матерого цуцыря с рогатиной наперевес, но зато в королевских охотах восхищают размах и то искусство, с которым королевские ловчие обставляют действа, чем-то напоминающие Хоггроги торжественные и долгие храмовые церемонии. Хоггроги зарубил себе на память: попытаться устроить нечто подобное в своих охотничьих угодьях, благо, людей и гончих горулей для этого вполне достанет, надо лишь запомнить порядок всего праздника и обучить ему людей… И не забыть купить для Тури две пары ловчих птеров: пару высокого полета и пару низкого.

Его Величество избегал утомительных занятий на свежем воздухе, к каковым относил охоту и прогулки верхом, так что его Высочество Токугари старался за отца и за себя. Его императорское Высочество вообще позволял себе все доступные для молодого человека радости жизни, иным казалось даже, что он предавался излишествам, в ущерб здоровью и делам, но его Высочество держался иного мнения…

— Эх, друзья мои судари! Настанет день — а я молю богов, чтобы он не настал никогда, они знают, насколько я искренен — и мне придется влачить на себе весь груз по управлению Империей… И сразу станет — не до супружеских измен, не до попоек сутки напролет, не до беззаботной скачки за оборотнем в пресветлое полнолуние… Но пока мой богоравный отец — хвала всем богам за это! — крепок и относительно здоров, я пью это пустое времяпрепровождение, как пьют из золотого кубка драгоценное вино, я дышу этим воздухом счастья и свободы, как бы дышал им внезапно помилованный преступник… Хогги! Ты должен понять, о чем я говорю. Ты ведь сам не так давно… э-э… принял на себя…