О`Санчес - Дом и война маркизов короны

Но это сытым тюремщикам было тьфу, зато узники жадно принюхивались к божественному аромату, исходящему из кельи… Кто? Маркиз Короны? А как ему удалось?.. Фодзи, Фодзи… Дигори… Ну расскажите же, судари?

Первую добычу Лароги съел сам, подчистую, даже косточки разжевал в кашицу и проглотил, вторую, в полдень того же дня, поджарил с помощью другого уса и поделил пополам, отдал соседям справа и слева — противнику, гвардейцу Фодзи Гура, и соратнику, князю Та Микол.

— Усов у меня больше не осталось, судари! Надобно всем нам копить усы и бороды, бунчуки, чтобы огонь хранить и друг другу передавать. Вы же слышали, что наш главный привратник сказал: нарушений в стражном деле нет, на остальное ему плевать. Я показываю вам, вы перенимаете и передаете дальше…

Миновало целых два месяца, прежде чем воодушевленные охотничьими забавами рыцари-аристократы истребили подчистую всю тюремную живность в подземелье. Однажды даже вспыхнул горячий спор (передававшийся по цепочке, от узника к узнику): следует ли употребить в пищу домового, буде таковой попадется под удар цепи или грязевого колобка?

Когори Тумару сидел с краю, в самой «невыгодной» для охоты келье, был он моложе всех, самый порывистый и прекраснодушный. Вот как раз он, невзирая на муки постоянного голода, стоял за то, что домовые почти что люди и кушать их нехорошо… И оставался в подавляющем меньшинстве, пока кто-то не вспомнил, что домовые все-таки нежить, и плоть их практически несъедобна…

Долго ли коротко, но однажды зазвенели ключи у каждой кельи, застучали кузнечные молотки по гремящим кандалам, завизжали тюремные двери, нарочно никогда не смазываемые…

— Это нас на эшафот, что ли? Так покормили бы сначала!

— Ничего не знаю, судари, но велено вас привести, как есть, не умывая и не переодевая, под очи его Высочества, наследника престола.

Молодые люди негромко поудивлялись столь странному распоряжению, но спорить, конечно же, не стали. Та Миколго Величество посчитал для себя низким — лично встречаться со смутьянами и шалопаями, довольно с них и монаршего прощения, канцлеру же это поручить… Нет, незачем подставлять своего верного слугу под недовольство униженных своим плачевным состоянием аристократов, будущих вельмож… Вот он и доверил это дело сыну… Пусть предметно учится управлять, карать и миловать…

Потом была мыльня во дворце наследника престола, опрометчиво предоставленная его Высочеством бывшим узникам… Боги! Никогда до этого сие святилище чистоты не видывало таких неиссякаемых потоков зловонной грязи!..

Потом им вернули оружие и одежду. Как ни странно — ни одна мелочь не пропала, все, вплоть до серебряной монеты осталось на местах. Вот только одежда оказалась просторна исхудалым плечам и костлявым задницам…

— Это мне? Мое? Ах да, точно. Благодарю, однако, сей меч отныне годится только на подковы. — Санги Бо взял обнаженный меч на вытянутые руки и показал остальным: — Вы только взгляните, судари! После интимного свидания с мечом моего друга, дорогого маркиза Лароги…

Лароги с серьезным видом наклонился к искореженному клинку…

— Угу… Но это будут прочнейшие, лучшие в мире подковы, сударь Санги, клянусь крысиным окороком!

Потом молодые люди разошлись кто куда, по домам, где их ждали счастливые родственники, пировать и праздновать, с тем чтобы на следующий день устроить уже настоящую праздничную пьянку среди «своих», вчерашних противников, а ныне самых близких друзей… Трое суток отдыха им было положено, до того как отправиться воевать, во искупление, так сказать… Но потомственный трезвенник Лароги Веселый, маркиз Короны, так ни разу и не захмелев, попрощался со всеми в конце второго дня: дела, судари! Обнимемся — и мне пора!

Приграничные поселения вновь подняли мятеж, и впору было возвращаться, лично все улаживать, огнем, мечом и отеческой справедливостью для обеих воюющих сторон…

В столицу маркиз уезжал с бородкой, с длинными усами, а вернулся безусый и безбородый, с щетинкой волос на стриженой голове…

Хоггроги Солнышко провел ладонью по квадратному подбородку… скрипит уже, пора звать брадобрея… Эх, с бородою-то попроще, не так хлопотно, да вот только маркизе Тури он больше нравится чисто выбритым… И матушке тоже. Тут они обе одного мнения придерживаются… что само по себе совпадение изрядное.

— Брадобрея мне! И живо, чтобы сразу взялся, как только господин художник закончит!..