Владислав Бобков - Целитель чудовищ - 5

— Стойте! — быстро закричал Канси, не желая, чтобы случилось непоправимое. — Кэтсуя, стой!

Пепельноволосая в сомнении остановилась, смотря на торговца странным взглядом.

Теперь все взгляды остановились на Ловком и тому срочно надо было что-то сказать.

Он тяжко вздохнул и посмотрел прямо в глаза своей подруге.

— Кэтсуя, нет смысла в этой битве, потому что… — он собрался с духом. — Потому что я и так все знаю.

На комнату опустилось безмолвие.

— О чем ты говоришь? — тихо спросила девушка, отведя взгляд.

— Я знаю, что ты, Кэтсуя, не человек, а ёкай.

Мари издала какой-то непонятный звук, а Каэда лишь кивнула. Хоть неизвестная и скрывала свой вид, но так близко любая маскировка была уже недействительна.

— Да, я это понял далеко не сразу, — продолжал исповедь Канси, чувствуя при этом себя дико неуютно. — Но понемногу я это начал чувствовать. К тому же, за все эти годы ты так ни капли и не изменилась. Твоя любовь к птицам и яйцам, опять же.

— И почему ты мне тогда не сказал? — горящие глаза ёкай уставились на растерянного торговца.

— Как я мог? — устало буркнул он. — Ты хранила этот секрет столько лет. Откуда мне было знать, как ты себя поведешь, если узнаешь, что я его знаю? К тому же, как я читал, кумо, паучихи-оборотни, редко относятся к людям благосклонно.

— То есть ты был со мной только из-за страха?! Боялся, что я тебя съём и поэтому терпел мое присутствие рядом с собой? — медленно проговорила Кэтсуя, но лучше бы она кричала.

В тот же момент на лбу у нее открылись четыре багровых глаза, да и человеческие глаза тоже покрылись красным сиянием. Если же, кто-нибудь взглянул на ее пальцы, то заметил бы, что ногти обрели черный цвет и подозрительно утончились.

— Нет, — слова Канси заставили паучиху вздрогнуть. Свечение чуть уменьшилось. — Я знаю, что ты, как и некоторые сильные ёкаи, умеешь чувствовать ложь. Поэтому внимательно слушай, что я тебе скажу. Да, я боялся твоей реакции, боялся, что ты меня съешь или бросишь, но…

Канси глубоко вздохнул.

— Но при этом я не хотел, чтобы ты уходила. И не только потому, что с тобой у меня все получалось и я стал успешным и богатым торговцем. Но и потому, что мне было хорошо с тобой. Мне нравилось разговаривать с тобой по вечерам. Я нахожу твои шутки милыми, а твою еду самой вкусной. Эти годы были одними из самых счастливых в моей сложной жизни. И я не жалею ни обо одном дне, проведенном с тобой. Вот поэтому я и боялся тебе сказать. Потому что я не желал, чтобы это все исчезло.

С каждым словом багровое свечение уменьшалось, пока и вовсе не пропало бесследно. Кэтсуя молча и неподвижно внимала словам человека, стараясь не пропустить ни слова.

— Прости меня за эту слабость, — Канси усмехнулся. — И, пожалуйста, не ешь меня, ладно? — последнее прозвучало довольно неуверенно, вызвав невольный смешок у кумо.

— Я клянусь тебе, что никогда так с тобой не поступлю. — решительно промолвила паучиха. — Как бы не сложились наши судьбы.

— Эх, милота, — довольно кивнула Каэда, которая, только из-за незнания, что такое попкорн, им не захрустела. — Вот только пока вы тут так мило общались пришел тот, из-за кого мы все здесь и собрались.

Хлоп-хлоп-хлоп.

Вошедший в комнату Стас несколько раз хлопнул в ладоши.

— Прекрасное зрелище, мирный союз человека и ёкая. Именно ради таких моментов и стоит жить. — на лице Ордынцева было умиротворенное выражение.

— Кто ты такой? — кумо развернулась в пол-оборота, чтобы одновременно следить за девушками и новоприбывшими.

За спиной у Широ наметилось движение и внутрь неторопливо вползла недовольная Левиафан. Так как постоялый двор был сделан из дерева, а встреча происходила на втором этаже, ей пришлось отказаться от своей любимой тактики плавания в камне и честно ползти по лестнице.

Невольно змейка поностальгировала по тем временам, когда хозяин носил ее на ручках.

Светлые были времена.

Широ улыбнулся и взглянул прямо на растерянного Канси.

— Не узнал? Богатым будешь, Канси!

— Я уже, как бы, — невольно буркнул мужчина, силясь вспомнить стоявшего перед ним незнакомца. Правда, все еще прижатое лезвие к шее, вернуло ему почтительность. — Извините, господин, я никак не могу вас вспомнить…

— Ну как же, — Стас, не чинясь, демонстративно присел на расположенные сбоку цветные подушечки и принялся размеренно перечислять.

— Четыре с половиной года назад. Страшное, кровавое сражение. Рухнувший самурай и двое асигару, что из последних сил с ним сражаются, затыкивая дрянными копьями, а потом делят честно награбленное добро.